Маша отодвинула папку.
— Почему у вас начальная школа, а не восьмилетка? — спросила она.
Директор даже растерялся.
— Об этом, наверное, надо спросить районный отдел народного образования.
— А мне интересно ваше мнение. У вас помещения хватит на то, чтобы учить здесь всех детей Лукрэна и окрестной тундры? — домогалась Маша.
— Помещения достаточно, но кадры…
— Сейчас учителей хватает, — твердо заявила Маша. — Значит, все дело в желании. Почему вы сами не поставили вопрос перед районом?
Директор только пожал плечами.
Поначалу он понравился Маше — одет в модный костюм, в белую рубашку, носит галстук, предупредителен, не лебезит перед районным начальством. Теперь он стал ей безразличен. Маша взялась за аккуратную папку. Погрузилась в учебные планы, в расписания занятий.
Перелистав расписания, она подняла голову, спросила:
— Почему нет уроков родного языка?
— Мы сняли их, — спокойно ответил директор.
— Как это сняли? — удивилась Маша.
— Преподавателя нет…
Все остальное в лукрэнской школе было вроде в порядке: классные помещения отремонтированы, оснащены всем необходимым, расписания составлены, дети привезены в интернат. И все же что-то не понравилось здесь Маше. С таким настроением ей не хотелось уезжать, и она зашла в сельский Совет.
Председатель сельсовета Вуквун внимательно выслушал Машу, помолчал и как-то грустно произнес:
— Может, так и должно быть?
— Как? — встрепенулась Маша.
— Ведь дело-то идет к тому, что рано или поздно все народы на земле смешаются.
— Что значит смешаются? — не поняла Маша.
— Пойдем со мной, — позвал Вуквун.
Они направились к большому, самому красивому в селе зданию. Здесь размещалось учреждение, которое на Севере называется несколько страшновато — «Деткомбинат».
В красивом доме жили ребятишки из тундры, дети русских служащих, дети охотников. Все они были резвые, шумные и как на подбор здоровые, упитанные.
Заведующая комбинатом выдала Вуквуну и Маше халаты, повела по группам. Они побывали в малышовой группе, в средней и в старшей, где ребятишки уже начинали читать и писать. На улицу вышли оглушенные детским гомоном, со звоном в голове.
Председатель сельского Совета спросил:
— Ну как?.. Слышали здесь хоть одно чукотское слово?
Только теперь до Маши дошло, что все ребята, даже самые маленькие, лопотали по-русски.
— Приехал как-то сюда из тундры мой старый друг Мэк, — продолжал Вуквун, — навестить внучку, которую год не видел. Является потом ко мне и плачет — оказывается, внучка его не понимает. Пришлось через переводчика с ней говорить. Деду с внучкой — через переводчика! Вот тогда и перевернулось у меня тут, — Вуквун показал себе на грудь, — и тут. — Он поднял руку к голове. — Подумалось мне: может быть, торопимся мы с этим смешением? Пусть бы все языки расцветали.
