А потом она поднималась вместе со всеми на холм, где уже была вырыта могила. Когда гроб засыпали мерзлой землей, смешанной со снегом, и водрузили деревянный обелиск с жестяной звездой, прислонили венки с железными зелеными листьями, звенящими на ветру, у Маши так перехватило горло, что отнялось дыхание. Ей показалось, будто пришла и ее смерть. Маша незаметно удалилась в сторону, села на сугроб и положила в рот кусок снега.
Один за другим уходили люди с кладбища. Мухин подошел к ней, спросил:
— Когда за тобой присылать?
— Завтра.
— Послезавтра первым рейсом в Анадырь.
Маша покорно кивнула.
У могилы остались только Валя и Спартак.
Перед тем как покинуть кладбище, они тоже подошли к Маше.
— Не знаю, что теперь делать с парнем, — жалостливо проговорила Валя. — Оставлять его с бабушкой или брать к себе?
— Мария Ивановна, скажите маме, что я должен закончить седьмой класс, а потом видно будет, — попросил Спартак.
— Я думаю, он прав, — сказала Маша.
— Так ведь фактически один остается, — колебалась Валя.
— Не один! — возразил Спартак. — Со мной бабушка. И Мария Ивановна тоже…
— А вы разве не уезжаете? — удивилась Валя.
— Я вернусь, — твердо ответила Маша.
Вечером она пошла в осиротевший домик на берегу залива. Стояла отличная погода, и роскошный йынэттэт — полярное сияние — полыхал по всему небу.
Маша вошла в тамбур, некоторое время помедлила перед обитой оленьими шкурами кухонной дверью.
В кухне было темно, а плита еще теплая. Маша нашарила на стене выключатель. Вспыхнул ослепительный свет.
Села на диван и огляделась. Вещи долго живут после смерти их владельца, но по каким-то неуловимым признакам уже видно было, что нет той хозяйской руки, которая их касалась.
Маша подошла к проигрывателю и включила его. Поджидая, пока нагреются лампы и загорится зеленый огонек индикатора, смежила веки и вспомнила портрет Катаржины Радзивилловой, нарисованный неизвестным художником.
Потом полились знакомые звуки. Музыка рассказывала о том, что было здесь совсем недавно.
Резкий телефонный звонок заставил Машу вздрогнуть. Она поспешно схватила трубку и услышала голос Сергея Ивановича:
— Мария Ивановна. Извините, что беспокою. Увидел свет и догадался, что это вы. Вам оставили ужин в гостинице.
— Спасибо, Сергей Иванович.
Маша медленно положила трубку, выключила свет, разделась и легла в постель. В окно мерцал йынэттэт, и, казалось, несколько его лучиков проникли в комнату, зажглись цветными огоньками на индикаторе, на шкале проигрывателя.
