Контр Культ УРа №1 | страница 46

Контркультурная личность, в противоположность «классицистической» и просто совковой, точно так же строится по принципу «изнутри-наружу». Тем самым она согласуется в своих действиях не с устоявшимися законами государства/общества, а с сугубо внутренними импульсами /Моррисон, Джоплин, дофирсовский Егор Летов, самиздат, а также нинины друзья-рокеры в свой догорбачевский,[5] беззаботный период бытования/. Отсюда, наверное, и влечение модерн-Нины к миру тогдашнего рок-андерграунда — хотя эстетский модерн и морщится при виде наиболее низменных проявлений рокерского трахательно-блевотного демократизма.

На эту тему вспомним одну трогательную, говорят, правдивую историю.

В светлой памяти конце 60-х профессор Теодор Адорно, сложнейший философ Франкфуртской школы /протоптавшей дорожку от экзистенциализма к контркультуре/ как-то читал лекцию о вреде тоталитаризма в одном американском женском колледже. Кульминацией лекции стал неожиданный для Адорно ритуальный контркультурный акт: сотня юных дев одновременно сорвала лифчики, утопив глаза потрясенного дальними плодами своих идей престарелого философа в океане бледно-розовых бюстов. Немедленный сердечный приступ унес ученого старикана в могилу.

Не один, не один шаг от изощренного модерна до рок-экстремизма. Но внутренняя основа у них, видит Бог, одна — и да не сгниют в ней драматические корни Нины — художницы высокого эроса.

С. Гурьев

"РОКСИ МЬЮЗИК для бедных" — так охарактеризовал группу "новой эротики" ОБЕРМАНЕКЕН Миша Шишков /Ленинград/.

"Салонный, графский стиль, спектакли для королей…" — упоенно возразили ему со страниц "Театральной Жизни" Полина Васильева и Елена Кутловская.

Мы решили поехать посмотреть, что же это за люди.

ОБЕРМАНЕКЕН: Анжей Захарищев-Брауш, Маша Персик, Игорь Кечаев, Валери Светлов, Евгений Калачев.

В дорогом доходном доме на Воровского, 20 сидят два бледных, утонченных пижона с ухоженными кудрями. Это — "два поющих полюса группы": Анжей Захарищев-Брауш и Женя Калачев. УРЛАЙТ словно наелся тазепама: хмурый, заторможенный, вопросы задает наобум. Интервью посему рождается как-то постепенно, толчками — словно некая сомнительная нимфа из совсем уже невнятной пены.