Император улыбнулся Джиму, точно благословляя на открытие корриды. Глаза сидящей рядом Афуан были пусты и подчеркнуто безразличны.
Джим взял за правило посвящать убитого быка кому-либо из присутствовавших. Иными словами, приканчивал животное в непосредственной близости от избранной особы. Нынче избранник напрашивался сам собой. Джим устремил куадрилыо в сражение. Несмотря на новизну программы, помощники Джима весьма хорошо справились со своими обязанностями. Быка, скорее всего, выбирала Афуан либо кто-то из ее свиты — понятия не имея ни о каких программах. К счастью, Джим наизусть знал все варианты, и едва бык выскочил в круг, тореадор уже предвидел каждый следующий его шаг.
Сегодня пригодилось все его искусство. Кроме того, не давал покоя разговор с Афуан. Принцесса, несомненно, обладала ясным, трезвым и на редкость беспощадным умом.
Бой близился к закономерному благополучному исходу. Бык, в отличие от убитого Джимом на Альфе Центавра 3, оставался в полной силе до последнего момента. Наконец Джим обнажил шпагу, грациозным движением поразил быка прямо напротив главной ложи и, высвободив оружие, сделал несколько шагов к Императору — отчасти из желания проследить реакцию самодержца, а отчасти потому, что помнил слова Ро: от него будут ждать именно такого действия.
Он подошел к самому барьеру и взглянул в лицо Императору. Тот улыбнулся с высоты. Казалось, глаза его горели особенно ярко. Однако Джим различил в его взгляде какую-то загадочную отстраненность.
Улыбка Императора стала еще шире. Из уголка рта скользнула вниз тоненькая струйка слюны. Император разлепил губы.
— Уоу, — произнес он, улыбаясь все шире и глядя так, словно вместо Джима было пустое место. — Уоу…
Джим стоял не шевелясь. Он не мог понять, как следовало поступить в этом случае. Высокородные — и находящиеся в императорской ложе, и заполнявшие во множестве трибуны — казалось, ничего не замечают. Словно все было в порядке вещей.
Джим решил, что лучше вести себя так же. Афуан и приближенные сидели с каменными лицами, невозмутимо наблюдая, как Император и Джим «беседуют». Данное нелепое поведение волей-неволей подчиняло, подобно тому как Афуан недавно пыталась подчинить себе Джима. Разница была в том, что толпа здесь внушала не кому-нибудь, а самой себе — дескать, ничего не происходит, все идет как надо.
…Потом наваждение исчезло.
Струйка исчезла с лица Императора, будто ее и не было. Улыбка стала тверже, взор обрел осмысленность.
