Заглянул в её расширившиеся глаза и прижался лбом к её лбу, ощущая всё возраставшее между нами напряжение. Лампочка фонаря над нами внезапно замигала и почти погасла, лишь иногда подсвечивая наши фигуры и лица, словно мы вдруг пропадали — а потом появлялись, как некие призрачные фантомы.
— Ты разрешишь мне тебя поцеловать? — тихо спросил я, одной рукой поглаживая её по талии, а другой — по волосам, ощущая их длину и невероятную мягкость, словно у самого дорогого чёрного шёлка.
Белизна лица слишком сильно констатировала с чёрнотой её волос, и я не на минуту не забывал, что она на самом деле мертвая. Но это меня совершенно не волновало. Она была более живая, чем многие девушки, которых я знал.
Несколько секунд она застыла в нерешительности, явно слегка контуженная подобным предложением, но затем кивнула, когда я уже перестал надеяться на положительный ответ и уже раздумывал, применить ли силу или просто уйти с её пути.
Соприкосновение губ было мягким и плавным, почти невесомым — я медленно двигал губами, тонул в её фиолетовых глазах, ощущая себя так, словно меня ударило током, что спровоцировало взрыв безграничного счастья в голове.
Во мне словно включился какой-то режим, которым почти всегда был неживым.
Только Агояши своим танцем огня — её глаза и волосы — могла пробудить во мне это чувство.
Несколько мгновений она почти не отвечала, напряжённо застыв, затем её руки обхватили меня за шею, а губы двинулись, отвечая, до крайности неумело, почти по-детски, но всё равно доставляя неимоверное удовольствие одним фактом согласия.
Я словно приручал трепещущую в руках птичку, которая каждую секунду могла расправить крылья и навсегда улететь.
Обнаружив ствол какого-то дерева, я прижал её к нему и поцеловал сильнее, яростнее, раздвигая её губы языком, поглаживая её язык, что заставило Элли трепетать в моих объятиях.
Я вжался в её тело, позволяя ощутить собственное возбуждение, словно демонстрировал собственную слабость, позволяя ей увидеть меня без прикрас, и она неожиданно подалась мне навстречу, с широко распахнутыми глазами, словно ныряла с высокой скалы в глубину.
С отчаянной решимостью и огнём в глазах. Пылающий свет маяка в кромешной ночи.
Она обвила меня длинными ногами, почти повиснув на мне, вцепившись руками в мои плечи, и двигалась, скользя, словно в каком-то примитивном древнем танце.
Меня настолько свела с ума её красота, нежность и внезапно пробуждающаяся чувственность, что я едва сдерживался, чтобы не повалить её прямо здесь, на землю. Порвать одежду в клочья, и в первую очередь стащить с неё эти чудовищные мужские штаны.
