— Я знаю, что отцу жертвы не пристало апеллировать к адвокату противной стороны, и тем не менее прошу вас внять моим доводам.
— Мне звонят иногда родители жертвы, — сказал Джек Свайтек. — Правда, в более серьезных случаях.
— Значит, вы понимаете, насколько я был разочарован, когда мне позвонил прокурор и сообщил, что вы отказываетесь пересмотреть условия освобождения своего подзащитного.
— В этом деле лично от меня ничего не зависит, — возразил Джек. — Закон требует, чтобы прокурор предъявил судье новые факты, изобличающие моего подзащитного и свидетельствующие, что он представляет большую, нежели предполагалось, угрозу для окружающих.
— Ваш подзащитный продолжает приставать к моей дочери. Разве этого не достаточно?
— Если бы у прокурора имелись факты, подтверждающие его требование, мы уже сейчас находились бы у судьи.
Свайтек коснулся больного места. Он как адвокат защиты мог и не догадываться о слабых сторонах обвинения, особенно на ранней стадии судебного разбирательства, но мэр о них знал, поскольку прокурор лично изложил ему во всех подробностях обстоятельства этого дела. По его словам выходило, что бомж незамеченным проник в бар ресторана Хьюстона, украл у его дочери сумочку, после чего выпотрошил ее в дамской комнате. С другой стороны, сотрудник компьютерного центра показал, что электронное послание Алисии отправила с его компьютера женщина, а не мужчина. Отпечатки Фэлкона там не найдены, а единственный отпечаток пальца, обнаруженный на пудренице Алисии, также ему не принадлежал.
— Какой вы, однако, проницательный человек, мистер Свайтек.
— Здесь особой проницательности не требуется. Надо лишь исполнять закон. Так что я просто делаю свою работу.
— Но ведь ваша работа предполагает и разумную осмотрительность.
— Несомненно.
— Почему бы вам в таком случае не поставить свою подпись на ордере, запрещающем вашему подзащитному приближаться к моей дочери ближе чем на пятьсот ярдов?
В трубке установилось молчание. Мэру показалось, что Свайтек в глубине души с ним согласен. Чувствительный адвокат — неужели такое возможно? Да никогда в жизни. Просто ему, мэру, удалось воздействовать на него своим даром убеждения. «А я еще ничего», — подумал он.
— Извините, но я не могу этого сделать.
Эти слова несколько поубавили самомнение мэра.
— Почему же?
— Потому что это противоречит интересам моего клиента.
— Хотите что-нибудь взамен? Так сказать, «кви про кво»?[2] Так, что ли?
— Мистер мэр! Боюсь, мне становится трудно поддерживать с вами беседу, особенно в таком тоне.
