— У меня вообще нет друзей, — заявил Фэлкон.
Бушмен, казалось, оскорбился до глубины души.
— Ну это ты, парень, врешь.
— Бушмен прав, — поддержал Джонни. — Ты все врешь. Я это знаю, ты это знаешь, все, кто смотрел тогда телевизор, это знают. Есть у тебя друг, есть. Вернее, даже не друг, а подружка.
— Заткни свою чертову пасть, Джонни.
— Правда-правда. Тебя и в тюрьму из-за нее посадили. Из-за того, что ты хотел поговорить с ней.
— Она не…
— У Фэлкона есть подружка… У Фэлкона есть подр…
Прежде чем Джонни успел допеть свою дразнилку, Фэлкон бросился на него, схватил за горло и швырнул на землю. Тот упал на спину. Фэлкон прижал его к земле коленом и, сомкнув руки на горле, стал душить в слепой ярости.
— Остановись! — крикнул Бушмен.
Фэлкон продолжал давить Джонни на горло, и лицо у того посинело. Он пытался сопротивляться, отбивался и царапался, но Фэлкон держал крепко. Казалось, еще немного, и глаза у Джонни вылезут из орбит.
— Отпусти его! — орал Бушмен.
Но Фэлкон терпеть не мог, когда кто-то указывал, что он должен и чего не должен делать. Кроме того, Джонни заслужил наказание. Впрочем, убивать его Фэлкон не собирался. С силой сдавив горло еще пару раз, он выпустил его из своей хватки.
Джонни перекатился на бок и, извиваясь всем телом, как червяк, хватал ртом воздух. Фэлкон с минуту молча и бесстрастно наблюдал за ним. Между тем Джонни продолжал хрипеть и кашлять: дыхание у него все никак не восстанавливалось. Бушмен медленно наклонился к нему и озабоченно спросил:
— Джонни, может, тебе воды дать?
— Нет! — крикнул Фэлкон. — Ему нельзя сейчас давать воду. Если выпьет хоть глоток — умрет!
Бушмен озадаченно наморщил лоб.
— Ты о чем это толкуешь, парень?
Фэлкон не нашелся, что на это ответить. Мысли разбегались, а он слишком устал, чтобы собрать их воедино. Он посмотрел сначала на Бушмена, потом на Джонни. Никто из бомжей не издал ни звука, но Фэлкон уже почувствовал себя здесь нежеланным гостем.
— Пойду-ка я, пожалуй, домой. — Он перешагнул через валявшегося на земле Джонни и побрел прочь от моста, следуя привычным маршрутом вдоль набережной.
Постепенно гнев покидал его, и он начат успокаиваться. Вместе со спокойствием вновь пришло ощущение холода. Он сосредоточил все свои помыслы на доме. Сегодня он будет спать в багажнике. В холодные ночи лучше места не найти. Это было идеальное убежище, защищавшее от непогоды. От одной только мысли о нем по телу стало распространяться приятное тепло, достигшее даже кончиков пальцев на ногах. Надо забыть всех этих неудачников под мостом, сказал он себе. Какого дьявола они смеют оскорблять его и насмехаться над ним?
