«1. Провести в этом году отчетно-выборную кампанию в партийных организациях, руководствуясь решениями конференции о реформе политической системы, демократизации жизни партии.
Осуществить до конца нынешнего года реорганизацию партийного аппарата, внести необходимые изменения в его структуру с учетом принятых решений о разделении функций между партией и Советами.
2. Конференция высказывается за внесение на рассмотрение очередной сессии Верховного Совета СССР проектов законодательных актов по перестройке советских органов, необходимые изменения в Конституцию СССР, а также организацию выборов и проведение съезда народных депутатов в апреле 1989 года, на котором образовать новые органы государственной власти».
Зачитав эту наиважнейшую резолюцию, ради которой, собственно, и собралась конференция, Горбачев тут же поставил ее на голосование:
— Кто «за»? «Против»? Воздержался? Принимается единогласно!
Аплодисментов нет.
У меня создалось впечатление, что зал в этот момент ничего не видел и не слышал. В чем, в чем, а в такого рода «тактике» наши партийные работники были изрядно поднаторевшими специалистами. Они с полной ясностью, пусть и с минутной задержкой, поняли, что стоит за этим коротким решением, ими же и принятом, — теперь все установки конференции, которые они вскоре назовут «прожектами Горбачева», нельзя будет утопить в областном или краевом болоте, сроки выборов названы точно, они состоятся, машина запущена, и многим из них не увернуться от ее колес.
— Что мы натворили! Как он нас окрутил! — слышались голоса, когда мы толпой покидали Кремлевский Дворец съездов.
— Брось ты Лазаря петь раньше времени! — неслось в ответ. — Вот изберешься председателем облисполкома, все рычаги у тебя будут в руках, куда и кто без тебя двинется!
— А пресса, эти крикуны, ты что, не видишь, какую они волну гонят?!
— Пока гонят. Пока! — зловеще сообщали из группы, уходящей уже по Ивановской площади Кремля.
Да, машина была запущена.
Сейчас можно задаться справедливым вопросом: ну, собрали конференцию, ну, выработали резолюции, ведь решающее слово должно оставаться за законодательной властью? Почему о ней-то почти ничего не говорилось? Почему все, относящееся к ее компетенции, уже как бы предрешено?
Да потому, что сессии Верховного Совета СССР старого образца и состава были отлажены до автоматизма. Однажды, уже в 1991 году, мне попал в руки листок «партитуры» одной сессии. Впрочем, здесь требуется определенное пояснение.
