Самым страшным из этих механизмов было анонимное письмо. Никогда ни одному исследователю не сосчитать, сколько судеб порушили анонимки, сколько семей разбили, сколько жизней унесли. Рассматривать, расследовать их предписывалось в обязательном порядке. Каждого неугодного можно было из-за анонимки вызвать «на ковер», исключить из партии, уволить с работы, а то и посадить. Некоторые «служилые люди» виртуозно владели искусством анонимного доноса и успешно расчищали себе карьерную дорогу с его помощью, пока на них самих кто-нибудь не отправлял такой же донос. Читатель может представить себе масштаб явления: середина 80-х годов, разговоры о перестройке, а по стране — сотни тысяч анонимок по любым поводам (изменяет жене, ругал социализм, унес с завода горсть гвоздей, купил вне очереди «Жигули»…). По каждому такому «сигналу» надо было создавать комиссию, разбираться, проводить партийные, комсомольские, профсоюзные собрания, принимать решения. Мерзавцы сводили счеты с не понравившимися им людьми, выступая при этом в одеждах защитников нравственности и справедливости.
Трудно сказать, почему режим так держался за анонимки, — ведь подтверждалось от силы пять-шесть процентов этих доносов, да и то цифра спорная, так как приводили ее защитники анонимных писем. Думаю, что дело было не в этих процентах. Анонимки были мощным и универсальным генератором страха, а система больше всего страхом и держалась, осмелившиеся «выступать» отправлялись в психушки либо высылались из страны, что, впрочем, происходило очень редко.
Изучив ситуацию с «письмами без подписи», которых в «Известия» тоже приходило немало, я решил опубликовать очерк замечательного известинского корреспондента Э. Поляновского «Анонимка». Речь в нем шла о том, как на Дальнем Востоке директора леспромхоза Егорова посадили в тюрьму на семь лет по анонимному доносу, потом выяснилось — одного из бухгалтеров. Но в этом материале сошлось все — и заурядная человеческая подлость, и пороки нашей обвинительной судебной системы, и шкурное поведение следователей, и абсолютная беззащитность каждого из нас перед произволом «представителей государства». Очерк был убойный, в полном смысле этого слова, и потряс всю страну.
Ну а для нас с автором наступило время «окопной войны». Через пару дней после публикации в редакцию пожаловал первый заместитель Генерального прокурора СССР Н. А. Баженов, сопровождаемый свитой в лице еще двух прокуроров. Прокуроры принесли с собой большую авоську, из которой выглядывали тома уголовного дела. Вот где пригодилось правило дополнительной проверки любого подготовленного к печати материала. Практически на каждый документ следствия у нас находился свой документ, каждое свидетельское показание было Поляновским проверено в беседах с теми же свидетелями.
