– Бабушка, как ты думаешь, дядюшка не забудет о моих леденцах и нотной папке?
Госпожа Альварес задумчиво уставилась в потолок.
– Возможно, дитя моё, возможно.
– Но он же проиграл, это нечестно.
– Конечно. Раз он проиграл… Надеюсь, ты их получишь. А сейчас надень фартук и накрывай на стол. И убери карты.
– Хорошо, бабушка… Бабушка, а что он тебе рассказывал о Лиане? Это правда, что она драпанула с Сандомиром и прихватила ожерелье?
– Во-первых, что за слово «драпанула»? Во-вторых, подойди, я подвяжу тебе волосы, чтобы ты не купала их в тарелке. И в третьих, что тебе за дело до женщины, которая оказалась столь плохо воспитанной? Это личное дело Гастона.
– Но, бабушка, если это его личное дело, то почему об этом все говорят и даже в «Жиль Блаз» пишут?
– Прекрати. Тебе достаточно знать, что поведение госпожи Лианы д'Экзельманс противоречит здравому смыслу. Тут ветчина для твоей матери, я накрыла её тарелкой, поставь на холод.
Жильберта уже спала, когда вернулась её мать: Андре Альвар, на афишах «Опера-Комик» мелким шрифтом в самом низу. Госпожа Альварес, не отрываясь от пасьянса, спросила её, по обыкновению, не очень ли она устала. Отдавая дань принятым в их семье правилам вежливости, Андре попеняла матери, что та ждала её и не ложилась спать, и госпожа Альварес отвечала ей как всегда:
– Я никогда не засыпаю, пока ты не вернёшься. Поешь ветчины, рагу в кастрюльке, ещё тёплое. Есть печёные сливы. Пиво на окне.
– Жижи спит?
– Конечно.
Андре Альвар поужинала с аппетитом убеждённого мизантропа.
Подгримированная, она была ещё очень хороша собой, но без грима сразу бросались в глаза покрасневшие веки и бледные губы. Поэтому тётя Алисия и говорила, что её успехи кончаются за порогом театра.
– Ты хорошо пела, дочь моя? Андре пожала плечами.
– Да, я пела хорошо. А что толку? Ты же понимаешь, что за Тифэн мне всё равно не угнаться. О Господи! Что за жизнь, и как только я её терплю!
– Такую жизнь ты выбрала себе сама. Но, полагаю, тебе было бы куда легче, – нравоучительным тоном говорила госпожа Альварес, – если бы у тебя кто-то был. Не может молодая женщина жить одна, это противоестественно. Ничего удивительного, что ты видишь всё в чёрном цвете.
– О! Мама, не начинай, пожалуйста, всё сначала, я очень устала. Какие новости?
– Никаких. Все говорят лишь о разрыве Гастона с Лианой.
– Да, это наделало шуму. Даже в этой нашей дыре, в «Опера-Комик», ни о чём другом не болтают.
– Что ж, понятно, такое случается не каждый день.
