Пиксодар зажег лампы, которые слегка пощипывали края мрака надвигающейся ночи, но не отгоняли его. Знакомый запах горящего масла наполнил комнату.
Ксенофан начал зевать.
— Я старый человек, — сказал он. — Мне пора спать. Продолжим торг утром? Я полагаю, мы почти уже договорились.
— Поблизости есть постоялый двор? — спросил Соклей. — Прошлую ночь мы с братом провели на борту корабля. И нам хотелось бы нынче ночью поспать на чем-нибудь помягче палубы.
— Постоялый двор есть, причем совсем неподалеку, — ответил Ксенофан. — Я велю двум рабам принести факелы и проводить вас туда. И еще дам вам хлеба на ужин — Скилакс предложит вам столько вина, что вы сможете упиться вдрызг, но вот еду там полагается приносить свою. Хозяин приготовит мясо или рыбу, если вы ему заплатите.
Рабами оказались светловолосые фракийцы. Они болтали на своем непонятном языке, провожая Соклея и Менедема до постоялого двора. Их факелы давали не много света; Соклей вляпался в какую-то мерзость и пытался отскрести ее от ноги всю оставшуюся дорогу до заведения Скилакса. Они с Менедемом дали рабам Ксенофана по паре халков, и те поспешили назад к дому торговца шелком.
Внутри постоялого двора тоже горели факелы. Не весь дым выходил из дыры в крыше; он скапливался внутри главной комнаты большим удушливым облаком. Вонь горящего масла смешивалась с вонью этого дыма: на очаге Скилакса в чане что-то бурлило. Судя по запаху, Ксенофан использовал для освещения своего дома лучшее масло, чем владелец постоялого двора использовал для стряпни.
Однако здесь было неплохое вино, и Скилакса, казалось, нисколько не огорчало, что Соклей и Менедем едят свой хлеб и не дают ему ничего, что можно было бы бросить в булькающий чан.
Когда Соклей спросил насчет комнат, владелец постоялого двора сказал:
— Два обола за ночлег для двоих.
Он был не склонен торговаться. Когда Соклей попробовал было начать спорить, Скилакс просто мотнул головой:
— Если вам это не по нраву, незнакомцы, идите в другое место.
Но куда было пойти молодым родосцам в незнакомом городе в кромешной темноте. Соклей подумал, что он, пожалуй, смог бы найти обратный путь к «Афродите», но ему не хотелось снова спать на досках. Взглянув на двоюродного брата, он вручил Скилаксу две маленькие серебряные монеты.
Раб с лампой проводил Соклея и Менедема в комнату, где стояла всего одна кровать. Поставив лампу, раб втащил другую кровать из комнаты напротив. Потом он удалился, забрав с собой лампу и оставив комнату в стигийской темноте.
