Флетчер начал подниматься, потом подумал: "Патроны. У него должны быть запасные патроны. Револьвер разряжен". Но тут же в голову пришла следующая мысль: не нужны ему эти вонючие патроны, револьвер Рамона сделал для него все, что мог. На первый же выстрел вне стен этой комнаты со всех сторон сбегутся солдаты.
Тем не менее, Флетчер ощупал кожаные подсумки, висевшие на ремне Рамона, нашел патроны, зарядил револьвер. Он не знал, сможет ли заставить себя стрелять по солдатам, таким же обыкновенным людям, как Томас, отцам семейств, которых следовало кормить, но не сомневался, что при стрельбе в офицеров рука его не дрогнет, а последнюю пулю решил приберечь для себя. Он не очень-то верил, что сможет выбраться из здания министерства информации (случайно подряд два турнира по боулингу не выигрывают), но дал себе слово, что живым его в эту комнату больше не приведут и не усадят рядом с машиной Хайнца.
Ногой он оттолкнул от двери Невесту Франкенштейна. Ее глаза тупо смотрели в потолок. Флетчер все отчетливее осознавал, что выжил, а остальные — нет. Из тела уже остывали. На коже начали умирать миллиарды бактерий. Об этом не следовало думать в подвале министерства информации, такие мысли могли только помешать человеку, который стал, может, на короткое время, вероятнее — навсегда, desaparecido. Однако, он не мог отделаться от них.
Третий ключ открыл дверь. Флетчер высунулся в коридор. Стены из шлакобетонных блоков, нижняя половина зеленая, верхняя — грязно-кремовая, прямо-таки как в старой школе. Выцветший красный линолеум на полу. В коридоре никого. В тридцати футах по левую руку у стены спала маленькая коричневая собачонка. Ее хвост чуть подергивался. Флетчер не знал, что ей снилось, толи она кого-то преследовала, то ли кто-то преследовал ее, но полагал, что не смог бы спать со всеми этими выстрелами и криками Хайнца, которые должны были гулким эхом отдаваться от стен коридора. "Если я вернусь домой, — думал он, — обязательно напишу статью о том, что звукоизоляция — величайший триумф диктатуры. Расскажу об этом всему миру. Разумеется, скорее всего, не вернусь, лестница станет моим последним шагом на пути к Сорок третьей улице, но…"
Но в нем по-прежнему жил мистер Может-Я-Сумею.
Флетчер вышел в коридор, плотно закрыл за собой дверь в комнату смерти. Маленькая коричневая собачка приподняла голову, посмотрела на Флетчера, один раз даже не гавкнула, скорее, выдохнула: «Уф», — положила голову на лапы и вроде бы вновь заснула.
