— Да ерунда это все! — рявкнул, похоже, тоже захмелевший Берман так, что на них стали оборачиваться. — Мы же не к старому зовем!
— Мы — это кто? Какая-то новая партия?
— Нет. — Илья Борисович стал говорить нарочито спокойно и тихо. — Мы — это небольшая группа здравомыслящих, опытных и энергичных людей, работающих в высших эшелонах власти. Людей, окончательно убедившихся в невозможности достижения РАЗУМНЫХ результатов парламентским путем в этой стране, в нынешней ситуации. Существует пакет предложений, который со дня на день мы собираемся передать Президенту на рассмотрение. Если хотя бы половина из того, что мы предлагаем, будет одобрено, не понадобится не только переворота, но даже наоборот: в нашем лице Хозяин получит преданную гвардию, "просвещенную опричнину".
Никогда еще Маша не видела Бермана таким… благородным, что ли. И вдруг поняла, кого он ей напоминает: кардинала Ришелье. Только более искреннего.
— А если нет? — спросила она. — Если не одобрит?
— Тогда он должен тихо исчезнуть. Во имя России. В конце концов, это его долг и привилегия — жить во имя России. А если нужно, то и исчезнуть во имя нее.
— И убивать его, вы поручите мне…
Илья Аркадьевич, словно внезапно отрезвев, огляделся по сторонам. И сказал, понизив голос почти до шепота:
— Еще раз повторяю: надеюсь, что до этого не дойдет. А уж если дойдет, ты будешь не орудием, а чем-то вроде Троянского коня.
— Ясно, — Маша почувствовала, что усталость берет свое. — Ладно. Когда все это будет?
— Не знаю. Скоро.
— Ладно. Я спать хочу. Проводите меня.
Скоростной лифт в один миг домчал их до ее седьмого этажа. У двери номера они остановились.
— До завтра, — полуутвердительно, полувопросительно произнесла Маша.
— До завтра, — ответил он.
И вдруг быстро наклонился и коснулся губами ее щеки. И тут же быстрыми шагами вернулся к лифту.
Как странно, — думала Маша, открывая ключом дверь. — И этот человек принудил Соню спать с ним? Это совсем на него не похоже. Или она врала мне? Нет. Точно нет. Кое-что в том, как они при ней общались друг с другом, говорило и о взаимной ненависти, и о том, что близость между ними действительно была. Неужели он играет со мной? Хочет казаться лучше чем есть на самом деле?
Она разделась, погасила свет и, уже засыпая, подумала, ничуть не стесняясь своей мысли: "Если бы сейчас он начал приставать ко мне, я бы вышвырнула его вон. А вот если бы он остался как-то случайно… Я бы, наверное, была даже рада этому…"
