— Все это мне не нравится очень, — сказала она под конец. — И больше всего на свете я не хотела бы вспоминать Бермана и его контору… Но ты спасла меня….
— Спасибо, — Маша слегка пожала ей руку. — Мне действительно без твоей помощи будет очень трудно…
Когда с неделю назад Маша высказала свою идею Берману, тот засомневался: будут ли видеть Соню «очарованные» Машей люди? Ведь сходство их поразительно. Но Маша тут же напомнила: Гога Соню видит прекрасно. Скорее всего, дело тут не только в зрительном образе, но и в чем-то другом. Возможно, между ней и ее «жертвами» поддерживается какая-то телепатическая связь, или что-то еще… Как бы там ни было, факт остается фактом.
Москва. Маша и Соня проводят первый эксперимент в Белом доме.
В качестве нейтральной рабочей одежды они выбрали светло-голубые джинсовые костюмы и элегантные, но вместительные кожаные сумочки.
Белый дом. Двое омоновцев с автоматами. В двери входит Соня и протягивает им выданный ей Берманом пропуск. Сразу за ней входит Маша. И тут же, без паузы, поочередно обрабатывает их.
— Не понял, — бормочет один из них, — девушка, вас только что было двое…
Соня мило улыбается:
— Двое?
Омоновец неопределенно крякает, вертя пропуск в руках.
— Глюки, — объясняет ему и себе второй. — В этом дурдоме и не такое привидится…
Соня, а с ней и, теперь уже невидимая, Маша, проходят дальше. Маша потирает ноющие виски.
Через полмесяца Маша уже могла спокойно войти в Белый Дом и побродить по его этажам не замечаемая никем. Во всяком случае — охраной. Именно потому, что ее двойник-Соня оставалась видимой, ее исчезновения не вызывали обычной оторопи. В первую очередь, конечно же, были «очарованы» дежурные, сидевшие у мониторов систем слежения, хотя это и оказалось достаточно сложно: по телевидению ее чары не действовали, и Берману приходилось то под тем, то под иным предлогом водить ее с Соней непосредственно в дежурку.
Соню все это угнетало, и работала она единственно из признательности к Маше, хотя и не одобряла ее деловой союз с Берманом. Определенную роль, наверное играл и страх лишится машиного покровительства. И — деньги: Илья Борисович еженедельно выплачивал им что-то вроде «пансиона» — сумму с государственной точки зрения невеликую, но, по сониным подсчетам, превышающую совокупный месячный заработок ее родителей.
Девушки сдружились, с Берманом же их отношения оставались прохладно-натянутыми. Но он был достаточно мудр, что бы не пытаться навязываться им. Главное — то, что они выполняли все его требования.
