— Давайте смотреть правде в глаза, — ответил я. — Пока он не принес себя в жертву ради Свистуна, он был только обузой.
— И вы хотели лишить его единственного шанса?
— Нет, — сказал я. — Конечно же, нет. Меня только волнует, что же он имел в виду, когда сказал, что именно он должен отдать жизнь?
— Я не знаю, — ответила Сара. — Сейчас не имеет смысла ломать голову над этим. О чем следует побеспокоиться, так это о том, что нам делать дальше. Теперь-то мы можем рассчитывать лишь на собственные ноги. Что бы мы ни предприняли, нам все равно придется бросить здесь припасы. И еще проблема воды. Нужно брать максимум воды, и она составит основную часть того, что мы сможем нести. До тех пор, пока лошадки не вернутся.
— Они не вернутся, — перебил я Сару. — Они искали возможность удрать с тех пор, как мы вышли из города. Они дезертировали бы незамедлительно, если бы Свистун не присматривал за ними. Только он держал их в узде.
— Поражаюсь, как им удалось застать меня врасплох, — прогудел Свистун. — Был готов ко всему. Казалось, все предусмотрел, не отходил от них ни на шаг, а все тщетно.
— Мне на ум пришла ужасная догадка, — сказала Сара. — А вдруг это их стандартный способ заманивать в ловушку? Взять группу путешественников, завести их к черту на кулички и бросить, оставив им ничтожные шансы на выживание и возвращение назад. Хотя, возможно, наши шансы не стали бы выше, даже если бы лошадки вернулись…
— Не наши шансы, — сказал я. — Шансы других, может быть, но не тех, кто сейчас здесь, вокруг этого костра.
Она посмотрела на меня жестко и неодобрительно, но этот взгляд не был вызван непосредственно моими словами. Уж очень многое во мне она и без этого считала не заслуживающим одобрения.
— Я не совсем понимаю, — спросила она, — пытаешься ли ты уязвить меня или просто от нечего делать свистишь в темноту?
— Посвистываю в темноту, — ответил я. — Ты даже не можешь представить себе, каких результатов можно достигнуть с помощью воодушевляющего и решительного свиста.
— Мне кажется, ты уже точно знаешь, что нам нужно делать, — сказала Сара. — Тебе в голову пришла отличная мысль. И ты готов выдать ее нам как гениальное открытие, пришедшее в минуту вдохновения. Некоторое время ты был в растерянности, но не поддавался панике, и вот…
— Ну, хватит, — перебил я Сару, — давай покончим с этим. Поговорим утром.
Самое ужасное во всем этом было то, что я действительно подразумевал только одно — подождать до утра. Впервые в жизни мне пришлось отложить принятие решения. Впервые в жизни я боялся посмотреть в глаза опасности, которая ждала меня впереди. Во всем виноваты эти скалы, убеждал себя я, эти бесплодные, безлюдные пространства уродливой земли, эти изломанные деревья. Они вырывают сердце из груди человека, лишают его воли, делают его таким же заброшенным и бесполезным, как эта нелепая, забытая Богом земля. Всем существом своим я ощущал, что меня поглотает этот унылый ландшафт, что я послушно превращаюсь в его органическую часть, такую же ненужную и отчаявшуюся.
