— Садитесь, пожалуйста, — предложил ей он, хотя сам не сел, а отошел и встал возле камина. И принялся рассматривать ее с холодной настороженностью во взгляде. При этом лицо его приняло выражение такой оскорбительной отчужденности, что Роми вдруг страшно захотелось ударить его.
— Спасибо. — Она присела на краешек софы с обивкой из желтого дамаста и повернулась к нему. Призвав на помощь всю свою смелость, она сделала глубокий, очень глубокий вдох и сказала: — Итак, зачем вы пригласили меня сегодня сюда, Доминик?
Так хорошо запомнившиеся ей губы иронично изогнулись.
— А! Так вы меня все-таки узнали?
Она улыбнулась ему невеселой, нервной улыбкой.
— Не смешите меня! Разумеется, я вас узнала!
— Ну вот, уже легче, — язвительно заметил он.
— Вы что же — думаете, что я всегда занимаюсь…
— Сексом с совершенно незнакомыми мужчинами в лифтах? — сухо закончил он за нее.
Гнев окрасил румянцем щеки Роми.
— Я не занималась сексом с вами! — запротестовала она охрипшим от волнения голосом.
— Разве? Наверное, это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «секс», — издевательски уточнил он. — Правда, мы не дошли до фактического…
— Прекратите! — выкрикнула Роми и зажала уши ладонями, но тут же опустила руки, осознав, каким детским должен казаться этот жест.
— Почему же? — спросил он с деланным удивлением. — Вам это неприятно?
— Конечно, неприятно! — заявила она.
— Что именно вам неприятно? Ваш неразборчивый сексуальный аппетит? Или то, что вы наставили рога человеку, который был моим лучшим другом?
— А вы сами, Доминик? — ответила она вопросом на вопрос, пытаясь подавить острый восторг, который испытывала просто от произнесенного вслух его имени. — Вам-то приятно знать, что за несколько часов до того, как вы должны были выступать шафером на нашей с ним свадьбе, вы буквально срывали с меня белье?
— Срывал с вас белье? — высокомерно протянул он. — Мне кажется, ваша память вас подводит, Роми. Насколько я помню, мы не снимали вообще ничего из вашей одежды, не так ли? Хотя подозреваю, что вас не пришлось бы слишком долго уговаривать сделать это! Что скажете? Только честно.
Щеки Роми все еще горели, и она закрыла глаза, словно так было проще стереть дразнящие и запретные картины, которые с тревожащей душу четкостью рисовались перед ее мысленным взором. А когда она снова открыла глаза, то увидела перед собой напряженную гневную маску, на мгновение сковавшую его лицо. Значит, он тоже в напряжении? — удивленно подумала она. Тогда зачем?.. Зачем было приглашать ее сюда?
