Лежал и вспоминал комнату агентши. Агентшу мне было жаль. Особенно потому, что она сидела как на иголках и даже вида не показывала, еще улыбалась такому никчемному клиенту, как я, на рассказах которого не заработаешь ни копейки. А скоро платить за телефон и этому вьюну секретарю, который почти каждую неделю просит прибавки. Такие мысли. Агентша о них, конечно, не догадывается. Наверное, спит себе сейчас и курей бачит, как у нас говорят, потому что уже очень поздно. Я бы хотел иметь такую комнату, как у агентши, солнечную, с книгами, и чтобы крыши домов были далеко внизу. А в комнату чтоб приходила Нола. Сегодня на перемене Рита кричала на весь коридор:
— Алик, что это значит! Ты уже мне изменил? Завел себе какую-то кралю и забыл старых друзей. Кто она такая? И такой с виду скромный мужчина.
Мне было неловко. Мы с Ритой присели в холле, где все собираются на перемене. Она курила и тянула из баночки какое-то питье, я ей купил в автомате. Настроение у нее неважное. Она опять без работы. Наверное, подвел диплом института красоты. А ОМО каждый раз, как говорит Рита, «откалывает коники», и надо со скандалом вырывать у них деньги на жизнь. В последний раз Рита им заявила, что если не дадут денег, то она выйдет на Бродвей, это как раз близко от ее гостиницы. Вы смеетесь, Алик? А что такое? Я приехала голодать в Америку? В это время к ней подошел какой-то парень в приталенной кожаной курточке и синих очках, и они о чем-то стали говорить в сторонке.
Интересно бы узнать у Риты, сколько стоит сделать прическу. Ведь агентше и на это приходится тратиться ради престижа фирмы. Меня трогает стойкость этой моложавой старушки.
Опять экономлю хозяину гостиницы электроэнергию, пишу при чужом свете. Интересно, чем закончится дело с этими грабителями в незаправленных рубашках, нашли уже их? Я спросил диккенсовского уродца, а он мне в ответ: «Кэй?..»
Конец сентября или начало октября
Ничего нового. Ночью опять звонил этот чудаковатый Ган. Когда он говорил, ни с того ни с сего вспомнил, как в моем городе ходили по дворам красные от водки старые евреи с мешками за плечами и кричали, раздувая шеи: «Стари вешш!.. Стари вешши покупаем!.. Бутылки покупаем!» Однажды я скупщика позвал. Гремя по железной лестнице подкованными сапогами, он поднялся наверх. Шумно дышал. Кто сейчас носит зимнее пальто, возмущался. У вас есть нейлоновая куртка? Японская? Так что вы меня зовете? Вы не видите, я больной человек! Засуньте это пальто мне сюда в мешок и больше так никогда не делайте. Нате вам рубль. Совесть надо иметь.
