— Постойте, — говорю я им. — В тундровой Совет съезжу. Тирсяде скажу, она другую директиву даст.
Мудреное слово я нарочно вставил, для убедительности. И верно, остановились мои сородичи, говорят: «Поезжай, может и впрямь будет подмога».
Тирсяда уже тем временем к председательству привыкла. Своим мужем Тудаком и то распоряжаться крепко стала.
— А ну-ка, — говорит, — запряги, Тудако, ездовых порезвее, скатайся до Сядей-Ига. Скажи — пусть в тундровой Совет приезжает. Да побыстрее. Слышишь?
Тудако повторять не надо: супруга большой властью стала. Что поделаешь, поехал.
Я за чумом сижу, интересно мне: приедет или не приедет Сядей-Иг. За пунушками наблюдаю, как они прыгают с куста на куст. Вдали две упряжки показались. На передней Тудако большеголовый, грибом сидит. За ним Сядеева упряжка. «Эге, — думаю, — Сядей-Иг на задней упряжке стал ездить. Почему бы так? Или у него олени сустуйными стали, или глаз притупился, пути не разберет?»
Остановились упряжки. Тудако с Сядеем в чум пошли. Слышу, разговор идет в чуме.
— Ань здорово, начальник, — говорит Сядей. Голос у него немножко ядовитый, как корень чернолистника.
— Здорово, Сядей, — отвечает Тирсяда. У нее голос сухой, чуть со скрипом, как снег под ногой на морозе.
— Зачем звала?
— За делом звала. Садись.
— Сядей-Иг Совету, гляди, понадобился...
— Понадобился Совету...
Оба замолчали. Слышно, как на столе у Тирсяды бумага шелестит. Я понимаю: она нарочно бумагу перебирает, перед Сядей-Игом себя показывает. Не шути, мол, с Тирсядой, у неё вон сколько казенных бумаг. На Сядей-Ига, кажется, это действует. В голосе его ядовитость уже потерялась.
— О чём твоё слово, председатель? Я слушаю, — почтительно говорит он.
Тут Тирсяда ладонью по бумагам хлопнула. Резко сказала:
— Твоих озер, Сядей-Иг, нет. Озера все Советскому государству принадлежат. Понял? В Салм-озере кто хочет, тот пусть и ловит. Ты хочешь ловить со всеми наряду — лови, не запрещается. Слову моему конец.
Когда снова заговорил Сядей-Иг, голос у него был кислый, как щавель на печорских лугах.
— Раз Совет желает, чтобы Сядей-Иг пустил на озеро, кроме своих, и других рыбаков, что ж, пустит. Рыбы на всех хватит. Сядей-Иг не обеднеет. Так я говорю? — к голосу оленщика опять примешалась ядовитинка.
Но Тирсяда отрезала:
— Не так ты говоришь. Хоть и верно, что Сядей-Иг не обеднеет, а рыбы на всех хватит, только не ты рыбаков на озеро пустишь, а Совет тебя может пустить, просить если будешь...
