Приехал хозяин, Сядей-Иг. В совике с лохматыми наплечьями, в крепких камусных тобоках, перевязанных пониже колен пестрыми плетышками, широкоскулый, с мясистым, лоснящимся от жира лицом с маленькими глазками, расставленными как-то странно, словно их воткнули небрежно, не выбирая места, Сядей-Иг не спеша поставил оленей на вязку и вразвалку, грузно ступая кривыми ногами, направился к чуму, даже не взглянув на Хосея и не дожидаясь своих спутников. Хосей кинулся вслед за хозяином. Сядей-Иг, цыкнув на собак, тщательно сбил перед входом в чум снег со своих тобоков, сдернул совик и, кряхтя, влез в чум. Тахава, жена Хосея, увидев хозяина, пришла в смятение и сразу бросила на костер большую охапку хвороста. Сырые прутья тальника зашипели, чум наполнился белым едким дымом. Сядей-Иг присел на корточки, ощупал рукой оленью шкуру и лег на неё.
— Эк начадила! И костра-то разжечь толково не умеют, — раздраженно пробурчал Сядей-Иг.
Хосей прикрикнул на жену, сказал ей, чтоб мяса мороженого принесла — хозяин айбурдать будет.
Всё, что случилось дальше, Хосей плохо понял. Он просто не мог сообразить, что произошло. Будто ударили его по темени так, что искры посыпались из глаз и сознание затуманилось. А его никто и не ударял. Ему было сказано только несколько слов.
— Ты больше работать у меня не будешь. Стадо я продал. Можешь уходить на едому.
Хосей смотрел на хозяина, не мигая, и не видел его. Тахава заголосила. Сынишка уцепился за полу материнской паницы и недоуменно поглядывал то на мать, то на отца, то на Сядей-Ига.
«На едому. Вот здорово! — думал он. — В деревнях побываем, русских ребят поглядим. Поборемся с ними, померяем, у кого сила больше. Тынзей-то им, наверно, так не кинуть, как я умею. В избе чай будем пить, с сахаром. Чего мать охает? Добро на едоме!»
Да, хорошо быть младенцем и не знать, чем грозит это страшное для оленевода слово: едома. Прогнанный хозяином пастух-батрак, не имеющий собственных оленей, остается без всяких средств к существованию. Он вынужден выбираться куда-нибудь ближе к деревне, поставить там чум, если он есть, разумеется, а если нет его, то жить невесть где и невесть как, кормиться случайными заработками, а то и нищенствовать. Едома — это холод, голод, а может, и гибель...
Попросить хозяина, умолить его, возможно, сжалится, проявит милосердие... Хосей бросился на пол, ухватил Сядей-Ига за ногу, что-то бормотал. Сядей-Иг поморщился, отнял ногу.
— Ну, чего? Сказано, я стадо продал. Перестань...
