Мне становилось все тоскливее и тоскливее, и вдруг я вспомнил слова Полинезии: «С Доктором ты в безопасности, — говорила она, — он всегда добирается до места. Помни это».
Мне наверняка не было бы так страшно, если бы Доктор был рядом. Но от безысходного одиночества невыносимо хотелось плакать. Но ведь и буревестник был один. Что же, я маленький ребенок, что ли, — уговаривал я самого себя, — чтобы рыдать из-за какого-то там одиночества. В данный момент, по крайней мере я в полной безопасности. Джон Дулитл наверняка бы не испугался, окажись он в моем положении. Наоборот, он только радовался, когда совершал открытия, находил какого-нибудь нового жука или еще что-нибудь в этом роде. И если Полинезия говорила правду, то Доктор никак не мог утонуть, и все в конце концов образуется.
Я выпрямил спину, застегнулся на все пуговицы и начал расхаживать взад-вперед по своему плотику, чтобы согреться. Буду как Джон Дулитл и не стану плакать, но и радоваться тоже пока рановато.
Сколько времени я так ходил, не знаю. Видимо, довольно долго, поскольку больше мне нечего было делать. Наконец я устал и прилег отдохнуть. Несмотря на все мои горести, я заснул.
Когда я открыл глаза, в безоблачном небе сияли звезды. Море все еще было спокойно, и мой плотик бодро покачивался на волнах. Но все мое мужество оставило меня, когда, глядя в звездную ночную даль, я ощутил дикий приступ голода и жажды.
— Ты не спишь? — услышал я вдруг серебряный голосок у своего локтя.
Я подскочил, словно кто-то ткнул меня булавкой. На самом краешке плота, поблескивая своим восхитительным золотым хвостом, сидела Миранда, малиновая райская птичка!
Никогда в жизни я никому не был так рад. Я чуть не свалился в воду, бросившись обнимать ее.
— Мне не хотелось будить тебя, — проговорила она, — ты ведь устал после всего, что с тобой приключилось. Не сжимай меня так сильно, мальчик, я же не чучело утки!
— Миранда, милая Миранда, — ликовал я, — как же я рад тебя видеть! Но скажи мне, где Доктор? Жив ли он?
— Конечно, жив, я уверена, что он будет жить вечно. Он в сорока милях к западу отсюда.
— А что он там делает?
— Сидит на второй половине «Кроншнепа» и бреется, или по крайней мере брился, когда я улетала оттуда.
— Боже, хвала небесам, он жив! — кричал я. — А Бампо, а наши звери? Они в порядке?
— Да, они все с ним. Во время шторма ваш корабль разнесло на две части. Доктор привязал тебя к мачте, когда обнаружил, что ты без сознания. И та часть, на которой находился ты, оторвалась и уплыла. Что это была за буря! Надо было родиться чайкой или альбатросом, чтобы перенести такую непогоду. Я уже три недели ждала Доктора, все высматривала корабль с вершины скалы, но прошлой ночью мне пришлось укрыться в пещере, чтобы ветром не вырвало перья из хвоста. Как только я обнаружила Доктора, он тут же велел мне отыскать тебя.
