— Твоя линия крови забавляет меня, принцик. Скажи своему брату, что я приду за ним в следующий раз.
Он затем выругался, снова обретя свой голос. Называл ее такими именами, о которых он даже понятия не имел. Пока не появились стражники, а один из них показал, что принял оскорбления на свой счет и ударил Конлана дубинкой по голове.
Он стряхнул эту картину из своей головы. Теперь он был свободен от ада Анубизы.
Он никогда не освободится от воспоминаний.
Он, возможно, никогда не обретет вновь полностью здравый рассудок.
Но он был Конланом из Атлантиды, и он вернулся. Его народ желал короля, а не разбитое подобие принца.
Посмотрев на Аларика, он увидел на лице жреца участие. Вероятно, даже Аларик желал короля.
Хватит потакать своим желаниям и мечтам о мести, пора вернуться в действительность.
— Мы уже больше не мальчики, устраивавшие шалости на фестивале быков, не так ли? — заговорил Конлан, и ему на ум пришла тень воспоминаний о той свободе. Времени, прежде чем его настигли обязанности сына своего отца. Прежде, чем Аларика настигла судьба помазанника Посейдона.
Аларик поднял голову, выражение его лица было настороженным, а потом он медленно покачал головой.
— Уже прошло много долгих лет, Конлан.
— Слишком долгих, — ответил Конлан. — Слишком много долгих лет. Он свесил ноги с лечебного стола и поднялся.
— Детство мы переросли, но верность осталась. Ты — мой принц, но ты больше друг мне. Никогда не сомневайся в этом, — сказал Аларик.
Конлан прочел правду в глазах Аларика и почувствовал себя лучше от этого. Он протянул руку, и они пожали друг другу руки в знак возобновления дружбы, которая могла понадобиться им обоим.
Потом он потянулся, с радостью осознав, что его тело снова в рабочем состоянии. Ему нужна каждая крупица энергии.
— Так что и мое восхождение, и мои матримониальные обязательства к давно погибшей девственнице откладываются, — сухо сказал он. — Я не нахожу в себе сил, чтобы переживать насчет второго пункта.
— Она не мертва. Только спит, ждет, когда ты будешь в ней нуждаться. Это твоя судьба, — напомнил Аларик.
Как будто ему нужно было напоминать. Как будто эту особенную обязанность не вдолбливали ему в голову сотни лет. Любовь не входит в рамки размножения воинов Посейдона, особенно, если касается королевских особей.
Он нахмурился от этой прихоти. Любовь. В лучшем случае детская сказочка.
— Я ухожу отсюда. Собираюсь за этим ублюдком, Райзеном. Я верну Трезубец, жрец. И правосудие свершится в Микенском Доме.
