— Ну и что? — спросил Джонас, — их все равно надо отправлять, чтобы…
— Я куплю его, — забормотал Химмель. Он полез в карман брюк, стараясь отыскать бумажник. После долгих усилий ему наконец удалось ста извлечь.
— Зачем тебе это? — потребовал Джонас.
— Я все устроил, — выдавил Химмель после мучительной паузы, — я плачу полцента за каждую бракованную Ленивую Собаку, в два раза больше, чем она обходится компании, она даже имеет с этого прибыль. Что в этом плохого? Его голос сорвался.
Пристально глядя на него, Джонас сказал:
— Да никто не против, мне просто интересно, для чего тебе все это нужно. Он искоса посмотрел на Эрика, как будто желая спросить, что он обо всем этом думает.
— Хм… они мне нужны, — ответил Химмель. Он уныло повернулся и зашаркал к ближайшей двери. — Но они все мои, я заплатил за них вперед из моего жалования, — пробурчал он через плечо, открывая дверь. Весь напрягшись, с лицом, побелевшим от возмущения и искаженным тревогой, он шагнул в сторону. По всей комнате, служившей, по-видимому, складом, на колесах, размером с серебряный доллар, сновало около двадцати игрушечных тележек, искусно избегая столкновений и ни на минуту не прерывая своего стремительного движения.
На каждой тележке Эрик заметил вмонтированную Ленивую Собаку, управляющую се движениями.
Немного опомнившись, Джонас почесал нос, хрюкнул и спросил:
— Чем они питаются? — Наклонившись, он ухитрился поймать одну из них, когда она катила мимо его ноги. Он поднял тележку, ее колеса не переставали отчаянно крутиться.
— Просто дешевая А-батарейка на десять лет, — сказал Химмель, — еще полцента.
— И ты сам сделал все эти тележки?
— Да, мистер Акерман, — Химмель взял у него тележку и поставил ее обратно на пол; она опять деловито покатила по своему маршруту. — Эти пока слишком новые, чтобы их отпускать, — объяснил он. — Они должны потренироваться.
— А потом, — вставил Джонас, — ты отпустишьих на свободу.
— Верно, — Химмель кивнул своей куполообразной лысой головой, при этом его роговые очки сползли на нос.
— Зачем? — спросил Эрик.
Главный вопрос был задан, Химмель покраснел, жалко дернулся, однако ответ прозвучал гордо и слегка вызывающе.
— Потому, что они заслуживают ее.
— В этой протоплазме ведь не осталось жизни, — сказал Джонас, — она погибла, когда фиксировалась в растворе. Ты знаешь это. Это просто электронная схема, такая же мертвая, как, скажем, робот.
— Но я считаю их живыми, мистер Акерман, — ответил с достоинством Химмель, — и только то, что они ущербны и не могут вести космический корабль в пространстве, еще не означает, что они не имеют права на свою скудную жизнь. Я отпущу их, и они будут себе раскатывать, может быть, лет шесть, а может быть больше. Это дает им то, для чего они предназначены.
