— И провели последние годы в попытках контролировать свою ненависть к жене. Опять он кивнул.
— И ненависть к ней, — сказал Мол, — превратилась в ненависть к себе. Потому что для вас было невыносимо испытывать страх перед маленькой женщиной. Но очень сильной личностью — заметьте, я сказал “личностью”, а не “женщиной”.
— Эти мелкие пакости, — сказал Эрик, — вроде уничтожения пленок…
— Пакостью было, — перебил Мол, — не уничтожение пленки, а отказ сообщить вам, какую из них она уничтожила. И то, что она сделала это, делает очевидным, что она наслаждалась ситуацией. Если бы она чувствовала сожаление — впрочем, женщины, личности наподобие этой, никогда не испытывают сожаления. Никогда! — он немного помолчал. — И вы не в силах с ней расстаться.
— Мы срослись друге другом, — ответил Эрик. — С этим ничего не поделаешь. Взаимная боль пришла ночью, и не было ни малейшей надежды на то, что кто-нибудь вмешается, выслушает, придет на помощь. — “Помощь, — подумал Эрик, — нам обоим нужна помощь. Потому что это будет продолжаться, становиться все хуже, разъедать нас, пока наконец, сжалившись… Но на это могут уйти десятилетия”.
Так что Эрик вполне был способен понять стремление Джино Молинари умереть. Он, как и Мол, был способен рассматривать это как избавление — единственный надежный способ избавления, который существует, или кажется существующим, в этом мире. Он испытывал к Молинари почти родственное чувство.
— Один из нас, — с чувством произнес Мол, — невыносимо страдает в личной жизни, тайно и незаметно от окружающих. Другой страдает с поистине римским величием, наподобие пронзенного копьем и умирающего божества. Две противоположности: макрокосм и микрокосм.
Эрик кивнул.
— Как бы то ни было, — сказал Мол, отпуская руку Эрика и похлопывая его по плечу, — я заставил вас страдать, доктор Свитсент, Прошу меня извинить. Давайте переменим тему. — Своему телохранителю он приказал: — Можете открыть дверь. Мы закончили.
— Подождите, — сказал Эрик. Но он не знал, как продолжить, как сказать это Мол сделал это за него.
— Хотите служить у меня? — неожиданно спросил он, нарушив неловкое молчание, — Это легко устроить; вы просто будете призваны на военную службу, — Он добавил: — Вам будет обеспечено место моего личного врача.
Пытаясь скрыть волнение, Эрик ответил:
— Это меня очень устраивает.
— Вы не будете теперь постоянно встречаться с ней. Это может быть хорошим началом. Шаг к окончательному разъединению.
