— Но я, — сказал Мол, — хочу знать причину. — Это было настолько близко к телепатическому угадыванию мыслей, что Эрик был ошеломлен; он ощутил, что не способен отвести взгляд от этих пронизывающих глаз” и тут он понял, что Мол обладает чём-то более быстрым и сильным, чем просто парапсихологические способности.
Мол протянул руку — машинально Эрик принял ее. Он сразу ощутил пожатие, Мол не убрал руку, сжимая ее все сильнее, пока Эрик не ощутил” как боль поднимается все выше. Мол пытался распознать его получше, пытаясь, как делала это недавно Филис Акерман, узнать о нем все, что только возможно узнать. Но Мола не устраивали легкие поверхностные суждения, он настаивал на истине. Эрик должен раскрыть все, у него не было выбора.
В его случае все обстояло до смешною просто. Причина, назови он ее — а он никогда не был настолько глуп, чтобы назвать ее даже своему психотерапевту, — показалась бы абсурдной, а он сам выглядел бы круглым идиотом. И даже хуже того — душевнобольным.
Все дело было в случае, который произошел между ним и…
— Вашей женой, — сказал Мол, неотрывно глядя на него. Его пожатие не ослабевало.
— Да, — кивнул Эрик. — Мои видеокассеты с записями великого комика середины двадцатого столетия Джонатана Винтерса.
Поводом для его первого приглашения Кэти Лингром была его великолепная коллекция. Кэти выразила желание посмотреть ее, зайти к нему домой — по его приглашению, глянуть на самые лучшие.
— И она обнаружила что-то психологически характерное в твоем увлечении записями, что-то значительное, — сказал Мол.
— Да, — кивнул Эрик.
Потом Кэти сидела, свернувшись калачиком, в гостиной, длинноногая и аккуратная, как кошечка с обнаженной, покрытой (по последней моде) светло-зеленым лаком грудью, внимательно следила происходящим на экране и — да и кто бы удержался — смеялась.
— Ты знаешь, — сказала она задумчиво, — что было великолепно в Винтерсе, так ото его талант перевоплощения. Каждый раз он как будто растворялся в своей роли; похоже, он действительно ощущал се человеком, которого играл.
— Это плохо? — спросил Эрик.
— Нет, но это объясняет, почему он тебя так притягивает, — Кэти повертела свой холодный запотевший стакан, ее длинные ресницы опустились в раздумье. — Дело в одном его качестве, которое никогда полностью не растворялось в его ролях. Ты сопротивляешься жизни, роли, которую ты играешь — роли хирурга по пересадке искусственных органов. Какая-то твоя часть по-детски не желает войти в общество людей.
