Диктор. Все случилось так, как и должно было случиться. Слепой, изодранный и огромный, пронесся по парку, толкая перед собой тележку безногого, испускавшего крики нетерпения. Оба олицетворяли жалкое и безнадежное усилие добраться до рая на земле — до этой самой Вифлеемской клиники, мягко светившейся между стволами, а со всех сторон спешили полицейские, смущенные странным видом обоих и охваченные вполне понятным испугом перед лицом столь явного посягательства на Национального героя.
Голоса. Стой! Держи их!
Энергичные свистки.
Страницкий. Беги, беги, Антон! Все время прямо, прямо!
Диктор. Сцена была мучительная. Как репейники, повисли на великане полицейские в сине-красных мундирах; они и не подозревали, что тот слеп; один из полицейских вскочил ему на спину, так что в конце концов побежденный толпой инвалид со стоном упал, а безногий Страницкий продолжал путь в своей потерявшей управление тележке, пока не угодил в одну из канав парка и не перевернулся.
Голос (издали). Покупайте значки Меве, значки Меве!
Страницкий. И вот Я лежу, безногий, в канаве, заросшей травой и цветами, полной жуков и кузнечиков. Плохо твое дело, Страницкий, а ведь все это чистейшее недоразумение. И придется же побледнеть полицейским, когда они узнают, как обращались с будущим министром. Лица их будут белы, как маргаритки, среди которых я лежу, потому что, клянусь, я буду именно министром полиции. Министром полиции — мои реформы еще удивят мир! Министр полиции! Вот только бы унялась кровь из носа, проклятая кровь из носа, даже бабочка, подлетевшая к моему лицу, стала красной!
Голос (издали). Покупайте значки Меве! Значки Меве!
Диктор. Но после того как обоих привели в полицейский участок и допросили, правда ничего не уяснив из их ответов, так что в конце концов их отпустили, еще и накормив при этом наваристым супом с краюхой хлеба, — после всего этого свершилось великое чудо. Й. Т. Вайтблейк, журналист, а в прошлом поэт, проникся сочувствием к этой паре. В тот самый день после полудня Доннер, главный редактор «Эпохи» — кто не читает эту газету! — рявкнул на Вайтблейка таким громовым голосом, который — просим простить намек (СНОСКА Непереводимая игра слов: доннер — гром (нем)), но он напрашивается сам собой — мы должны при всем нашем уважении назвать несколько слишком сильным.
Главный редактор Доннер. Мне нужна сенсация, сенсация во что бы то ни стало, или мы можем закрыть лавочку и торговать подтяжками! Что-нибудь осязаемое, что-нибудь, что могло бы заставить дражайшую публику реветь и скрежетать зубами. Черт побери, это треклятое газетное дело! К чему нам такой великолепный прокаженный Национальный герой, как не затем, чтобы люди думали о нем, а не забивали себе головы стачками, коммунизмом и подобной никому не нужной чепухой. Будь вы и десять раз Гёте, мой милый, все равно вы заслужили, чтобы вас окунули в чан с черной типографской краской. Иллюстрированный журнал первым поместил снимок прокаженного пальца, нам же остается только повторять его, когда уже ни одна собака не интересуется костями. «Цайт» опубликовал первое интервью, первое — а нам что, его перепечатывать? А вот «Вохе» выступает с серией статей «Я стражду» — автор сам Меве. Тираж четыре миллиона. Нет-нет, нам пора в архив, я теперь тоже начну писать стихи. А вы, Вайтблейк, что же вы принесли и осмеливаетесь класть мне на стол? Болезнь Вальдура фон Меве и ее значение для современной духовной жизни. Вон!
