Антон. Я и не хочу ничего говорить.
Страницкий. Потому что ты сразу засыпаешь и тебе снятся твои каракатицы. А я, Антон, сплю плохо, я деятельный человек, лежу и размышляю о нашем ничтожестве. В том-то и дело, что мы ничто. Нас не слушают — и это причина всех бед. Но теперь все не так. Теперь с нами Меве. У него проказа, а мы инвалиды. Теперь он нас поймет. Пойдем к Меве. В газете написано, что он лежит в Вифлеемской клинике.
Антон. И что мы там будем делать?
Страницкий. Меве и мы должны образовать правительство.
Антон. Правительство?
Страницкий. Мы будем министрами.
Антон. Министрами?
Страницкий. А чем же еще! Я был футболистом, а ты водолазом. Но разве могу я играть в футбол без ног, а ты нырять, когда у тебя нет глаз? Пусть теперь этим займутся здоровые. А чтоб управлять, не так уж нужны здоровые члены.
Антон (смеется). Национальный герой, бесспорно, тебя поймет.
Страницкий. Проказа открыла ему глаза на наше положение. Такая болезнь просветляет,
Антон (осторожно). И когда ты собираешься пойти к нему?
Страницкий. Сегодня же.
Антон. Чепуха, Страницкий, какая чепуха! Одна из твоих идиотских выдумок.
Страницкий. Теперь наконец наверху должны оказаться те, кто испытал мировую историю на собственной шкуре. А это как раз мы!
Антон. Но ведь мы же совсем не умеем править!
Страницкий. Что значит — мы, Антон? Главное, я умею. Ты думаешь, что я делал ночами, пока ты храпел? Я набрасывал программу правительства, проводил социальные реформы, ты еще удивишься какие, произносил речи, а когда под утро я засыпал, то снились мне, в отличие от тебя, не какие-нибудь бесполезные пустяки. Мне снились практические сны. Я разъезжал по конференциям. Дай мне только попробовать. Я знаю, как нужно использовать шанс. Когда я забил три гола испанцам…
Женский голос. Господин Страницкий, господин Антон!
Страницкий. Господин Страницкий! Господин Антон! Слышишь? Это фройляйн Мария из девятнадцатой комнаты.
Мария. Доброе утро, господин Страницкий. Доброе утро, господин Антон.
Страницкий. Доброе утро, фройляйн Мария. Мы долго не виделись, Комната номер девятнадцать пустовала целых три недели.
Мария. Я, господин Страницкий, потеряла место на парфюмерной фабрике и была у сестры. А теперь я устроилась работать в трикотажном концерне «Диана и КО» и вот снова здесь.
Страницкий. Это мне не нравится. Трикотажный концерн не для вас, фройляйн Мария.
Мария. Я буду мести лестницы и цеха, господин Страницкий. Тридцать пфеннигов в час…
