Гном просиял:
–Вот и ладненько, поехали к Эллиадочке.
Дом терпимости название имел поэтичное «Райское блаженство», находился он на маленькой грязной улице в обшарпанном двухэтажном здании. Некогда яркий зеленый фасад облупился, оконные рамы, серые от пыли, обрамляли грязные стекла. Над входом вывеска с витиевато начертанным названием, на крыльце кадки с пальмами. Дом казался постаревшей, но отчаянно молодящейся дамой, под слоем грима тщательно прячущей морщины.
Бордель подмочил свою репутацию несколько месяцев назад, когда в одной из спален умер от сердечного приступа любвеобильный Советник городской Думы. Богатые клиенты посчитали, что на «Райское блаженство» наслали порчу, и популярность дома стала падать с каждым днем. Из целого выводка «ночных бабочек» в доме терпимости осталось только шесть девушек, остальные разлетелись в разные стороны, помахивая яркими легкими крылышками. Скоро притон обещался стать простым воспоминанием и сладкой грезой побывавших здесь клиентов. Особенно яро об этом молились монахини из соседней с домом терпимости воскресной школы.
Надо сказать, работа в последнее время дохода приносила мало, любой клиент принимался, как родной. Девушки, настоящие профессионалки с цепкостью чистокровных цыганок, вылавливали на улице зазевавшихся мужчин и так ловко их одурачивали, что несчастные приходили в себя только, когда стояли на пороге борделя часа этак через три без гроша в кармане.
Еще одним бичом этого заведения являлось игристое вино на розовой воде «Неописуемое блаженство». Вино отвратительного качества делалось по специальному заказу хозяйки заведения, воняло так, словно вы только что сжевали цветок розы, и вкус имело преотвратительный. Все девицы ненавидели это пойло, и все, как одна, пили его в любое время суток вместе с клиентами, потому как имели хороший процент с каждой проданной бутылки.
Сестру Пана звали Эллиада – полная, некрасивая гномка с огромной родинкой над верхней заячьей губой. Она окинула меня профессиональным взглядом, как наездник скаковую лошадь, и пожала плечами, оценивая мои шансы отрицательным числом. Рассказывать о своих истинных намерениях мы ей, конечно, не стали, прекрасно осознавая, что хозяйка не потерпит разбоя в своем маленьком королевстве. Пан придумал совершенно удивительную историю о том, что я решила раздобыть денег, продав мое хрупкое неразвитое тело любвеобильному клиенту. На мои возмущенные взгляды во время рассказа Пантелей внимания не обращал, к тому же старую гномку уж ничем нельзя было удивить. «На панель, значит, на панель, лишь бы за комнату заплатили сполна». Эллиада поцокала языком, глядя на меня, а потом махнула холеной рукой и крикнула: «Девочки, сделайте из нее человека!»
