Последнее замечание, видимо, относилось к нам. Первым очнулся Виль, он поскакал за лошадью адепта, догнал, остановил, но было поздно: Ванятка сильно пострадал.
Судя по его словам, у него была вывернута нога, поломана рука, помяты ребра и выбит зуб, не считая огромных синяков на лице и теле.
– А зуб-то как вылетел? – заботливо ворковал гном, укладывая его в доме на кровать.
– Да, шерт, его знает, – мямлил помятый адепт, – камушек попал, ударил, он и вылетел.
– Что ж ты рот так широко открывал? – спросила я.
– Посмотрел бы я на тебя, – обиделся Ваня, роль помятого, но живого героя его вполне устраивала.
– Слушай, Ась, а вылечи его тоже, – вдруг предложил гном, – упырей лечишь, а ногу да руку, что не сможешь.
– Попробую, – согласно кивнула я.
Тут Ваня заголосил, напрочь забыв, что минуту назад жаловался на ушибы:
– Нет, не подпускайте ее ко мне, она меня так вылещит, что шивым до дома не доберушь! Я еще шить хошу! Я так много не шделал в этой шизни. У меня даже шенщины еще не было!
Тут он сконфузился, покраснел и замолчал потому, как вчера на пьяную голову хвастал перед друзьями своими любовными похождениями, а сегодня оказалось, что это просто плод его буйной фантазии.
– Знаешь, что, – отрезала я, – не хочешь и не надо. Дождешься здесь делегацию, выздоровеешь и поедешь вместе с ними в Солнечную Долину!
– Ну, уж, нет! – Ваня подскочил на кровати, ни рука, ни нога у него уже не болели. – Хошешь всю шлаву шебе?
– Эх, жаль, – стараясь сдержать торжество в голосе, усмехнулась я, – а я-то думала, что твою лошадь возьму, а то моя больше на корову похоже.
– Шо?! Во тебе! – Иван показал мне огромную дулю.
* * *
Ехали мы молча, сначала это доставляло удовольствие: за последнее восемь часов все так наорались, что говорить совсем не хотелось. Через два часа это стало меня утомлять. А еще через час, передумав обо всем, о чем было можно, мне опять захотелось или ругнуться, или хотя бы поскандалить с Ванечкой, но тот тихо посапывал верхом на лошади, около его глаза налился совершенно отвратительный фиолетовый синяк.
Виль пребывал в глубокой задумчивости, сосредоточенно глядея на раскисшую дорогу и изредка что-то бормоча. Я заметила, как на его смуглом лице ходят желваки.
–Виль, – позвала я, – что-то случилось?
Перевертыш отрицательно покачал головой и не ответил.
–Да, ладно тебе, братуха, – вступил в разговор гном, – видим же, что нервничаешь!
–Это упырь! – резко бросил Виль. – Я обязан его найти!
