Так мы зажили в ожидании приезда Совета на землю данийскую.
Прошло несколько дней, Фатиа нас не вызывал и сам торжественным визитом осчастливить не спешил, вероятно, решив, что долгожданные гости великолепно проведут время и без его присутствия. Он был прав.
Лично я чувствовала себя, как на изысканном курорте, ела фрукты, принимала солнечные ванны и читала пятую в своей жизни книгу «Приключения ведьмы», найденную на полке у себя в комнате. Свободный перевод на словенский язык данийского романа, оказался таким свободным, что я начала подозревать, будто автор специально измывался над несчастной девицей, нашедшей данийского ребенка, по несчастью запутавшейся в ситуации и не разглядевшей в себе огромную колдовскую силу. Я хохотала до слез, и до смерти пугала своими всхлипами гостеприимных хозяев. Мне так и представлялось, как Мария и Гарий застывают на месте и многозначительно переглядываются, слыша гомерические раскаты смеха, оглашающие сад.
Пока я убивала время, Ваня сильно переживал. Он чувствовал себя партизаном, случайно забредшим на вражескую территорию, а потому, ходил все время оглядываясь, или же вдруг резко поворачивался, ожидая прямо за своей спиной заметить слежку.
Потом на постоялый двор началось целое паломничество: близкие друзья, приятели, соседи и откровенно посторонние люди, приходили сюда под всевозможными предлогами, с ярым желанием увидеть своими глазами «ту ведьму, спасшую Наследника и нашедшую Фурбулентус». Меня такие посещения коробили, я как можно дальше пряталась в саду и не вылезала, пока «дорогие гости» не убирались восвояси.
Через несколько дней поток поиссяк, и я облегченно перевела дух.
Анука спешно увезли в Бертлау, решив, что новоприобретенная мамаша сможет повлиять на ребенка не лучшим образом. Я очень сильно по нему скучала и мечтала себя чем-нибудь занять, чтобы отвлечься от горестных мыслей.
* * *
К ак ваня сломал ногу
–Мария, может, мне чем-нибудь помочь тебе? – я стояла посреди светленькой чистой кухоньки, и отчаянно мешала хозяйке готовить обед. Женщина испуганно посмотрела в мою сторону:
–Ты лучше отдыхай, милая. После дороги, поди, устала.
Я уселась на табурет, обтянутый светло-голубой ситцевой сидушкой и начала рассматривать бьющуюся о стекло муху. Несчастная отчаянно жужжала, пыталась вылететь, но не могла.
–Я тебя очень прошу, – тихо сказала я, таким тоном, что от жалости к самой себе на глаза выступили слезы. – Я не испорчу ничего, честно!
