Протиснувшись с трудом между холодной стеной и мокрым боком кадки, мы начали приготовления. Расставили и зажгли по углам святые свечи, какой от них прок мы не знали, но лучше так, чем, вообще, никак. Кое-где капнули драгоценным ладаном, со злорадством представляя, как бы вытаращился на такое безобразие Еремей. Развалившись на мешках с зерном, мы принялись ждать полуночи. Время текло, как густой кисель. Я начала засыпать, ткнувшись головой в плечо адепта, Ваня зорко разглядывал освещенную, почти догоревшими свечами, комнату. Далеко заполночь по стенам пробежали голубые искры, темный угол осветился яркой вспышкой, раздался глухой хлопок и появился черт. Вернее чертенок, совсем маленький, лет сто отроду, худенькое мохнатое тельце, переливалось разными цветами, нос пяточком, крохотные копытца на тоненьких лапках, хвост с облезлой кисточкой, больше походил на крысиный.
–Появился! – Ваня ощутимо толкнул меня в бок.
–Да, вижу я.
Между тем, чертенок перестал мерцать, стал ровного серого цвета и повел по воздуху мохнатым рыльцем. Мы затаили дыхание, ужасно боясь, что он нас заметит. Черт на задних копытцах подошел к сваленным мешкам и встал практически возле наших ног, с любопытством разглядывая черными глазками-бусинками огромные Ваняткины сапоги. Петушков бесшумно поднял кадило, бес насторожился, через секунду Ваня подпрыгнул, как на пружинах, и стал махать оным, как булавой, во все стороны, заполняя комнату приторным запахом ладана.
–Чур, меня, чур, меня! – повторял он как заклинание.
Бес скорее удивленно, нежели испугано, оглядел чудище со странной штуковиной в руках и исчез с тихим хлопком, на его месте лишь заклубилось маленькое облачко дыма. Я подняла голову, немедленно получила кадилом между глаз и пригнулась, надеясь, что адепт меня не покалечит.
–Чур, меня, чур, меня! – орал, как сумасшедший Ванятка. Не замечая, ничего вокруг, особенно того, что жертва растворилась в воздухе, он носился по квадратному подвалу, поднимая пыль и размахивая кадилом. В какой-то момент он не успел притормозить и успокоился, только перелетев кадку с мочеными яблоками.
–Чтоб меня! – фыркнул он, поднимаясь и пытаясь отряхнуть с портов грязь.
–Ваня, – я спокойно слезла с мешков на пол, – он ушел.
–Как ушел? – изумился адепт, вытаращив на меня свои чистые небесно-голубые очи.
Я почувствовала несвоевременный приступ веселья и, с трудом сдерживаясь, проговорила:
–Пока ты тут, как шальной, носился и голосил, он исчез.
