–Здравствуйте, – приятным басом поприветствовал нас первый, – меня зовут брат Еримей.
–Очень приятно, – я кивнула, – а я Ася, просто Ася.
Я протянула руку, но мой жест остался незамеченным, очевидно, у отшельников было не принято в качестве приветствия пожимать руки. Может, они раскланиваются в пояс? Но кланяться перед нами никто не собирался.
–Зачем пожаловали? – тем же тоном поинтересовался брат Еремей.
–Мне бы с Питримом встретиться, – пролепетала я, уже жалея о своей затее.
–Старец никого не принимает, – блаженно произнес Еремей, как ни старался он показать смирение, на лицо лезла подленькая злорадная улыбочка.
–Ага, – я кивнула и беспомощно посмотрела на гнома, тот пожал плечами, но нам ответил второй монах:
–Старец Питрим скорбит о детях неразумных. К нам адепты на прошлой неделе заезжали и ...
–Действительно, – встряла я, прерывая его меланхоличную речь, – а Ваня у нас тоже адепт.
Обоих как-то странно перекосило. Еремей откашлялся, покосился на собрата и начал перечислять, загибая пальцы:
–Они залезли в погреб и выпили месячный запас пива, – я вытянула губы; хорошо мальчики повеселились за чужой счет, – потом выпустили черта четырех копытного, – я едва не поперхнулась, значит сейчас по территории бегает маленький проказник, не дающий покоя жителям, – и написали на стене прибежища блаженного старца Питрима срамное слово! – загробным голосом закончил Еремей.
–Срамное слово? – ужаснулась я. – Наш Ваня не такой, он милый интеллигентный парень.
В этот момент «интеллигентный парень» с выбитым зубом и синяком под глазом, вполне, безобидно заинтересовался миленькими голубенькими цветочками, торчащими в хаотичном порядке на огромной, больше похожей на могильный холмик, клумбе. Он долго тянулся к одному из венчиков, не удержался в седле и начал медленно заваливаться набок. Раздался глухой удар, Ваня распластался на клумбе, потом, надеясь, что никто не заметил недоразумения, вскочил на ноги и, махнув рукой, вернул помятые цветочки в первоначальный вид. Только чего-то он не рассчитал, и ровно через секунду клумба вместо облезлых стебельков пышно зацвела ярко-багряными неизвестного происхождения бутонами.
Мы в оцепенении следили за Петушковым, а тот, как ни в чем не бывало, понюхал один из цветов, сморщился и направился в нашу сторону.
–Они, наверное, потрясающе пахнут, – оскалился гном в притворной улыбке.
Легкий ветерок донес до нас резкий запах отхожего места, мы недоуменно уставились на клумбу: цветы распадались на глазах, и летели вслед адепту невероятным красным облаком, накрывая Ивана и тая в воздухе.
