Мемуары дипломата | страница 28
Нигде не было такой скуки, как в Карлсруэ. Город отражал невыносимую тоску двора.
Не прибавило, разумеется, больше приятности то обстоятельство, что в последние годы девятнадцатого века, особенно после начала войны в Южной Африке, началось сильное антибританское движение в Германии, так что не редкость было услышать весьма неприятные вещи об Англии. Великий герцог Баденский был, однако, слишком большим джентльменом для этого. Ученик старой школы, он был воплощением вежливости. Говоря, во время наших бесед, об охлаждении отношений между Германией и Великобританией, он всегда выражал скорее сожаление, чем раздражение, и относил все происходящее за счет безответственного языка британской и германской прессы. Он развивал даже по одному поводу весьма фантастическое предложение о том, чтобы державы заключили между собой соглашение в целях уничтожения для прессы возможности причинять зло, по которому не обращалось бы внимания на мнения иностранной прессы по международным вопросам, причем правительства отказались бы от пользования прессой для официальных заявлений по этим вопросам. К несчастью, он был убежден, что Великобритания обязана своей выгодной позицией в международном масштабе дальновидной и макиавеллистской политике всех британских правительств. Он не принял всерьез моего замечания, когда я сказал, что наша дипломатия не заслуживает его комплиментов, так как британские правительства не имеют обыкновения заглядывать далеко вперед. Оно скорее, прибавил я, приспособляет свою политику к требованиям момента, и его практика работы от случая к случаю оказалась в общем успешной.
Великая герцогиня, дочь старого императора Вильгельма, была, наоборот, гораздо менее сдержанной и давала простор своим чувствам. Как ультра-немка, она считала, что Германия не может быть неправой, и что, следовательно, надо во всем обвинять Великобританию, раз отношения между правительствами оставляют желать лучшего. Напрасно я пытался убеждать ее, что ошибки возможны с обеих сторон, и что, раз обе страны желают сохранить дружбу, надо оказывать должное внимание национальным интересам той и другой. Однажды накануне или после объявления Бурской войны - она отчитала меня перед всем двором и в знак неудовольствия не подала мне руки для поцелуя, как обычно делалось на таких официальных приемах.
Вскоре после этого, будучи в отпуску в Англии, я был несколько раз приглашен в Осборн и присутствовал один за обедом королевы. Она, беседуя со мной об анти-британских настроениях в Германии, вдруг сказала к моему величайшему изумлению: "Милая великая герцогиня Баденская - единственный наш друг в Германии". Я осмелился возразить, что такое мнение можно было себе составить лишь в том случае, если наш друг искусно скрывал свои истинные чувства. Затем я рассказал о своем недавнем визите в Карлсруэ и о том, как великая герцогиня постаралась мне показать, что она целиком разделяет взгляды на Великобританию, преобладающие в Германии. Королева была совершенно потрясена этим, а когда я рассказал ей, как в Карлсруэ и Дармштадте толпы на улицах радостно приветствовали телеграммы о наших поражениях, вывешенные в окнах почтамта, то она произнесла: "Этого нельзя забыть".