В конце 1879 года наступил срок моей службы в более отдаленном месте и я был назначен вторым секретарем в Токио. Как ни огорчала меня необходимость покинуть Рим, я все же был захвачен мыслью о Дальнем Востоке и о пребывании в течение двух месяцев по дороге туда в Соединенных Штатах. Одним из многих добрых намерений, какими вымощен ад, у меня было ведение дневника. Но так как, однако, путешествие в Японию было одним из немногих случаев, когда я выполнял это намерение, то я могу теперь отметить некоторые из впечатлений, испытанных мной 40 лет тому назад в Соединенных Штатах. Вашингтон как город мне не понравился, хотя Торнтоны, у которых я остановился в посольстве, были сама любезность. Гораздо больше понравился мне Нью-Йорк. Я отметил, что его кафэ могут вполне сравниться с парижскими, а общественная жизнь его была мне гораздо более по вкусу. Для меня устраивали обеды, водили по театрам и балам и представляли всем интересным молодым девицам. Как многие из моих земляков, я пал жертвой их очарования и менее чем через две недели был помолвлен - но лишь на двадцать четыре часа. Мой будущий тесть, которого до этого я никогда не видал, сказал мне после того, как меня ввели в его спальню, где он лежал с тяжелым приступом подагры, что не считает нужным удовлетворить мою просьбу о благословении. Он прибавил при этом, что я всегда буду ему за это благодарен. Так оно и случилось.
Покинув Нью-Йорк, я провел несколько дней у знакомых близ Бостона. Америка, к моему несчастью, не была тогда сторонницей трезвости, так что мне приходилось в соответствии с понятием моего хозяина о гостеприимстве ездить с ним по разным клубам и барам и пить коктейль с его друзьями. Однажды - это было в день какого-то национального праздника - я пил тринадцать раз до завтрака или, вернее, в течение утра, так как в этот день меня не увидали за завтраком.
Из Бостона я отправился на Ниагару, где ко мне присоединился мой друг Сидней Кэмпбелль, который сопровождал меня в Японию. Отдавший дань искреннего восхищения водопадам, мы отправились вместе в Чикаго. Здесь мы соприкоснулись с деловой стороной американской жизни и посвятили наше короткое пребывание там посещениям товарных бирж и контор. Продолжая свое путешествие, мы пересекли Миссисипи и Миссури и скоро оказались в открытой прерии - на огромной равнине, без признака жизни, кроме пасущегося кое-где скота и попадающейся время от времени группы деревьев или случайного дома фермера. "Это напоминает мне, - писал я в своем дневнике, - Кампанью в большем масштабе, но лишенную всей ее красоты - развалин, акведуков, раскаленных горячим итальянским солнцем холмов и великолепного купола глубокой синевы небес. Здесь все холодно, серо и тоскливо - и так монотонно. Вы просыпаетесь утром и оказываетесь как раз там, где вы были накануне вечером. Впрочем, вчера вечером, когда зажглись некоторые крупные огни прерии, разогнавшие однообразие бесконечной равнины, она выглядела несколько лучше". Пройдя Шейен, мы впервые увидали Скалистые горы - приятная перемена после прерий - и начали затем подниматься, пока не достигли Шермена - более 8.000 футов над уровнем моря. До Огдена и города Соляного озера пейзаж был весьма живописен со своими ярко-красными песчаниками и рядом прекрасных скал.
