Пока дядя со слепым Францишеком беседовали, вспоминая разные случаи из своей жизни, наступил вечер. В декабре день короток, после обеда прошло не так много времени, а в комнате уже потемнело, и за стеной вдруг послышался шум ветра.
— Погода меняется, — сказал дядя, глядя в окно. — На небе густые облака, не видать ни одной звезды, и месяц теперь поздно всходит; ночь будет тёмная, ветер, видать, северный, ибо мороз ничуть не ослаб.
Буря всё усиливалась; ветер поднял снег в воздух; беспросветная мгла и ночная тьма покрыли всю землю, у дверей и окон быстро намело высокие сугробы.
— Сейчас люди возвращаются с Полоцкой ярмарки, — сказал дядя. — На озере уже, верно, замело дорогу.
Говоря это, он поставил на окно свечу.
Тут на дворе начали лаять собаки. Дядя надел шубу и сам пошёл послушать, не раздадутся ли голоса путников, заплутавших на озере. Но быстро вернулся, говоря:
— Надо сделать иначе, а то буря подняла в воздух столько снега, что огонь в окне едва виден.
Сказав это, он зажёг в фонаре свечу и вдвоём с батраком накрепко привязал его к высокой жерди возле самых ворот.
Вернувшись в комнату, сказал он Францишеку:
— Моё жилище как порт на морском берегу; должен я в каждую бурю спасать от беды заплутавших путников.
Когда произнёс он эти слова, панна Малгожата, что тоже была в комнате, не могла больше скрывать своего гнева, давно накопившегося на всех этих гостей, которые Бог знает откуда съезжаются на ночлег, вводят хозяев в неслыханные расходы и беспокоят по ночам.
— Собирается тут целая ярмарка, — сердито сказала она, — уже невозможно спокойно заснуть. Всё здоровье истратила.
— Ты, милостивая пани, гневаешься, ибо ничего не понимаешь, — ответил дядя. — А может, пан Мороговский с детьми в дороге? Такая буря! Не дай Бог, случится какое-нибудь несчастье.
— Я сама слышала, что Мороговский обещал приехать на самую кутью, а это только завтра будет. Сегодня он ночует недалеко от Полоцка.
— Это, милостивая пани, не твоя забота. Я лучше знаю.
— Не моя забота? Так ведь мне ж приходится думать, чтобы был напечён хлеб и обед приготовлен, чтоб было чем накормить толпу этих бурлаков,[169] бредни которых ты так любишь слушать. Скоро сами по миру пойдём.
