— Нет.
— А!
— Зачем мне чье-то согласие?
— Но оно принесет вам гораздо больше радостей.
— Скажите конкретно, какие радости вы имеете в виду.
— Если вы попытаетесь кому-то понравиться, то сами поймете.
— Уже слишком поздно. Мне сорок лет, и до сих пор мне не везло ни в любви, ни в дружбе. Я ни у кого не вызывал даже симпатии или обычного товарищеского чувства.
— Сделайте над собой усилие. Постарайтесь стать привлекательным.
— А почему я должен стараться? Я нравлюсь себе таким, каков я есть. И насилие мне понравилось, и нравится заставлять вас слушать мою болтовню. Чтобы стараться изменить себя, нужно быть недовольным своей участью, а я доволен.
— А что испытывают ваши жертвы, вам наплевать?
— Да, наплевать.
— Я так и думал: вы неспособны на сочувствие, на сопереживание. Это типично для людей, которых никто не любил в раннем детстве.
— Зачем же мне идти к психоаналитику, если вы мне все так хорошо объясняете?
— Да это азбучные истины.
— Я думаю, мои родители действительно меня не любили. Они умерли, когда мне было четыре года, и я их совсем не помню. Они оба покончили с собой, но мне кажется, что если любишь своего ребенка, нельзя так уходить из жизни. Они повесились рядом, в гостиной.
— Почему?
— Неизвестно. Они не оставили никакой записки. Мои дедушка с бабушкой так ничего и не поняли.
— Вас следовало бы пожалеть, но мне не хочется.
— И правильно. Не стоит меня жалеть.
— Насильники не внушают мне ничего, кроме отвращения.
— За всю жизнь я совершил лишь одно насилие. А вы уже делаете из меня законченного насильника?
— Вы думаете, требуется определенная квота жертв, чтобы заслужить титул насильника? Это все равно, что стать убийцей: для этого достаточно убить одного человека.
— Забавно, как все это выглядит на словах. Если вас послушать, то до нападения на эту девушку я был обыкновенным человеком, а уже через минуту стал насильником.
— И вы находите это забавным! Какой ужас!
— По крайней мере, я был исключительно верным насильником. Я больше никого не насиловал и ни разу не притронулся к другой женщине. Это был единственный сексуальный контакт за всю мою жизнь.
— Вашей жертве от этого не легче.
— Это все, что вы можете сказать?
— Меня не удивляет, что у такого сумасшедшего, как вы, нет сексуальной жизни.
— И мое воздержание не кажется вам романтичным?
— Трудно вообразить менее романтичного человека, чем вы.
— Я с вами не согласен. Но это не имеет значения. Вернемся к моей истории. Я сказал, что перестал ходить на кладбище Монмартра, так как понял, что вряд ли эта девушка придет сюда после всего, что было. Тогда я начал бродить по всему Парижу, чтобы отыскать ту, которую с каждым днем любил все больше и больше. Я методично прочесывал весь город, округ за округом, квартал за кварталом, улицу за улицей, одну станцию метро за другой. Так прошло несколько лет. Я по-прежнему тихо проживал свое наследство. Деньги я тратил только на квартирную плату и питание. Развлечения меня не интересовали; я или спал, или слонялся по Парижу.
