Своей клешнёй краб может поднять тяжесть, почти в тридцать раз большую, чем весит он сам, тогда как человек не может удержать в правой руке вес, равный его собственному.
Краб кончил завтрак, но продолжал сидеть на песке.
«Чего он медлит?» — подумал я и тут же догадался: чистится.
У краба, кроме ног видимых, есть ещё пара ног невидимых, скрытых под панцирем. Ими краб словно щётками очищает жабры.
Наш молодой учёный Виктор Баранов наблюдал за крабом, посаженным в бассейн. Баранов прорезал в панцире краба щёлки-окошечки и «застеклил» их целлулоидом. Сквозь эти окошечки было хорошо видно, как под панцирем быстро и ловко движутся крабьи «щётки», очищая жабры.
Наш краб невидимо для нас поработал «щётками» и побрёл дальше. Из любопытства и мы поплыли за ним. Но краб не такой уж плохой ходок. Известно, что целые караваны крабов в весеннюю пору движутся к берегам. Они возвращаются с зимовки, из морских глубин. Иному крабьему каравану приходится пройти около ста восьмидесяти километров — немалый путь. И крабы бодро шагают, проходя два километра за час.
А наш краб, по-моему, шёл ещё быстрее. Заметив погоню, он прибавил ходу и скрылся в камнях. Однако Майя не огорчилась. Она наконец нашла камень, на котором можно было посидеть и отдохнуть. И пригласила меня.
Гм!.. Посидеть! Я внимательно осмотрел выбранный Майей камень. Он не вызвал подозрений. Теперь проверим песок вокруг. Концом ружья я принялся копать песок и тут же поддел и выбросил наружу морского ежа.
Не сыщешь на земле ещё такое странное животное! Скелет у него снаружи, мускулы — внутри. Это сплющенный, утыканный иглами шар. Снизу у него пять рядов ножек-присосок. Куда бы ни пополз ёж на своих прозрачных тоненьких ножках, он ползёт вперёд.
Такие, как ёж, иглокожие — очень древние животные. В те времена, когда ничего живого ещё не было на суше, по дну моря, ртом вниз, уже переползали морские ежи.
Я отпихнул своего ежа подальше от камня, на котором уселась Майя. Хотел про себя скомандовать ему вслед: «Налево кругом — удирай!» — но вспомнил, что эта морская диковина не различает, где правая, где левая сторона, и переменил команду: «Катись на все четыре стороны!»
Следовало бы ещё покопаться в песке, но Майя остановила меня. Нетрудно было догадаться, что она хочет сказать: «Хватит! Перестань. Все бродячие дома распугаешь». Бродячими домами мы называли одностворчатые морские ракушки. Моллюск, хозяин такой ракушки, одновременно и домовладелец и домовоз. Куда бы моллюск ни двинулся, хотя бы просто пообедать, он должен тащить на спине свой собственный дом.
