Переправа через Иордан (Книга рассказов) | страница 12
А когда люди и оркестр покинули кладбищенский холм, она с Катей на руках села на скамеечку у могилы дяди Сережи и долго молчала.
На поминки она не пошла. Поднялась к себе - отныне комната наверху, по негласному уговору, принадлежала ей и Кате - и беззвучно легла спать.
- Ни про что умер! - заплакала мама на поминках. - Ну ведь ни про что! Ничего и сделать-то не успел, даже дочь неизвестно чья!
- Про что! - взревел отец. - Про что! Про себя! Это главное, остальное же - побоку! А главное - про что!..
ПРЕСТУПЛЕНИЕ ДОКТОРА ШЕБЕРСТОВА
Черную брезентовую кепку Илья Духонин натянул на свою бритую голову с такой силой, что она затрещала в швах, - напялил до бровей, двумя пепельными дугами сходившихся на переносье, - с закрытыми глазами и выражением мучительной боли на обычно бесстрастном лице, выжженном жестоким ежедневным бритьем и едким одеколоном. Проверил, застегнута ли верхняя пуговица на рубашке. Обдернул пиджак с дожелта выгоревшими лацканами.
Анна помогла ему облачиться в черную непромокаемую куртку - когда-то это был клеенчатый плащ - и ногой подкатила тележку. Опрокинув ее набок, Илья проверил колеса: смазаны. Отжавшись на руках, впрыгнул на сиденье и всунул обрубки ног в ременные петли. Взял толкушки - два чурбачка, подбитые кусками автомобильных шин, постучал друг о дружку.
- Я сейчас, - сказала Анна, поправляя платок. - Бритва где?
- Да найдем мы вам бритву, - сказал доктор Шеберстов.
- В кухне. - Илья развернулся в сторону двери и резко оттолкнулся, под колесами громыхнули половицы. - На окне.
Дождь был мучительно нуден. Илья обогнул лужу, поверхность которой пучилась дрожащими пузырьками, и вкатился под навес, где грязной ледяной глыбой серела лошадь - Анна успела ее запрячь. Животина переступила с ноги на ногу и потянулась узкой драконьей головой к Илье. Нашарив в кармане кусок сахара, он сдул с него табачные крошки и поднес к жарким лошадиным ноздрям, держа коричневую ладонь ковшом. Брезгливо передернулся, вытер руку о штаны: не любил эти лошадиные нежности, не любил мягкие и пушистые, как жирные гусеницы, животные губы.
Высоко поднимая ноги в резиновых сапогах, Анна звучно прошла по луже и отвязала лошадь.
- Подсадить в телегу?
Он мотнул головой: нет.
- Лопату взяла?
- Все взяла. А вы?
- Я пешочком, - ответил Шеберстов. - Рядышком.
Она взобралась на выглаженную задницей доску, положенную на борта, и легонько шлепнула лошадь по крупу сложенными вожжами.