— Нет, мы ничего не нашли.
— Не может быть. Он должен был хоть что-то мне написать!
После этого Валентина осмотрела комнату, и спросила нечто, совершенно невпопад.
— А куда вы дели цветок?
— Какой цветок?
Она показала рукой на подоконник.
— Тут стоял огромный такой цветок, индийский лук называется. Отец его очень любил. Когда у него начинали болеть суставы, он рвал листья и натирался ими. Говорил, хорошо помогает от артрита.
— Может, он его выбросил? Или отдал кому, — предположил Потехин.
— Я была тут всего три дня назад, он стоял на своём месте. Отец очень им дорожил, всегда сам пересаживал, поливал.
— Ну, это не столь важно… — начал Потехин.
— Нет, важно! — отрезала Валентина, и сделала нечто, удивившее всех. Она встала на колени, и заглянула под диван. Астафьев машинально отметил, что в такой позиции эта женщина смотрится гораздо привлекательней.
— Вот! — торжествующе возвестила она. — Вот же земля и осколки!
Она запустила в узкую щель под диваном руку, и в самом деле выгребла из-под дивана несколько небольших осколков светло-коричневой керамики, и чёрные крупинки земли.
— Вы, прямо таки, как следователь, — пошутил Потехин.
— А я и есть следователь, — отрезала девушка. — Следователь прокуратуры Железногорска Валентина Серова.
Она достала из сумки и показала им свои документы. Все невольно подтянулись. Так всегда бывает, когда к провинциалам приезжали коллеги из областного центра.
— Нужно посмотреть, давно разбился этот горшок, или нет, — предложила она. — Диван надо убрать. Вы его сняли? — Обратилась она к криминалисту.
— Да, конечно, — ответил Сычёв.
— Нужно поднять его, — настаивала Валентина.
— Ну-ка, Юра, Володя — поднимите-ка этот диван, — велел Колодников.
Астафьев и Фортуна дружно взялись за две стороны и приподняли диван. Серова была права — земля и осколки керамики занимали весьма обширное пространство. Но, кроме земли и осколков там было ещё кое-что — большой лист бумаги. Андрей сделал знак Сычёву, тот поспешно достал из своего дипломата пинцет, и подцепил им листок бумаги. Он положил его на стол, и Колодников первый прочел строчки, написанные в правом углу бумаги: "В Комитет государственной безопасности". Затем писавший зачеркнул эти слова, и ниже попробовал написать нечто другое: "В Федеральную Службу Безопасности". Больше на листе не было ничего.
