И снова утро.
Зевнув и открыв глаза, я встряхнул левой рукой, которую сломал, взбираясь вчера на это дурацкое дерево.
Рука слушалась отлично, совершенно нормально, как здоровая. Должно быть, я опять переместился назад во времени. Вот и у попятного времени есть преимущества: мне не пришлось ждать, пока рука заживет. Интересно, как далеко назад я перескочил во времени? Солнечный свет лился в окно Тариной — или моей — комнаты. На мое лицо падала странная — полосатая — тень.
Я попытался слезть с кровати, но наткнулся на что-то.
Что бы это могло быть? Я откатился обратно.
Прутья! Я был окружен прутьями. Неужели я в тюрьме?
Я попытался сесть, чтобы лучше видеть. Это оказалось гораздо труднее, чем обычно. Похоже, у меня ослабли мышцы живота.
В конце концов я умудрился сесть и оглядеться.
Это была не тюрьма: я был в детской кроватке.
Я узнал скомканное старое желтое одеяло с вышитой уткой, мягких зверюшек подле себя. На мне была беленькая маечка и…
О, нет!
Я в ужасе зажмурил глаза.
Этого не может быть!
«Господи, сделай так, чтобы это оказалось неправдой!» — взмолился я.
Я открыл глаза, но моя молитва не была услышана.
Подгузники!
В голове роились мысли: «Сколько же мне сейчас лет? Как далеко пронесся я назад во времени?»
— Ты уже проснулся, Микки?
В комнату вошла мама. Она была такой молоденькой, какой я ее не помнил.
— Сладенький мой, ты выспался? — спросила она, определенно не ожидая ответа. И точно, она сунула мне в рот бутылочку сока.
Фу! Еще и бутылочка! Я выплюнул ее и неуклюже отшвырнул.
— Нет, так нельзя, — терпеливо произнесла мама, поднимая бутылочку с пола. — Нехороший мальчик. Ну, давай, Микки, выпей сок!
Она опять впихнула мне соску. Мне страшно хотелось пить, поэтому я высосал сок из бутылки. Пить из соски вовсе не так уж противно, если привыкнуть.
Когда мама ушла, я выпустил бутылку.
Необходимо было все же узнать, сколько мне лет, в какое время я перепрыгнул.
Ухватившись за прутья кроватки, я подтянулся и поднялся на ноги.
«Это радует, — подумал я. — Стоять я умею».
Я сделал шаг. Ноги слушались плохо. Я заковылял по кровати.
Я понял, что ходить могу. Не очень уверенно, но все-таки могу.
Мне, должно быть, около года!
Тут-то я и упал, больно стукнувшись головой о край кроватки. Глаза наполнились слезами, я захныкал, а потом громко заревел.
Мама вбежала в комнату.
— Что с тобой, Микки? Что случилось?
Подхватив меня на руки, она стала нежно похлопывать меня по спине.
