— Присаживайтесь, господин участковый. Как поживаете?
— Да, что наши дела, по сравнению с вашими? Как дела, Дмитрич? — Рыжов кивнул в сторону единственной ноги инвалида, расположенной горизонтально, на диване, и прикрытую одеялом.
— Да, что с ней будет, не приживет уже. Мерзнет, собака. В такую жару, и мерзнет. Кровь не поступает.
Он откинул одеяло, и Рыжов с содрогание души увидел одну из самых неприятных картин в своей жизни. Стопа ноги Толика была неприятно черного цвета, сгущающегося по мере продвижения к краю организма. Вместо ногтя большого пальца вообще зияла черная дыра с какими-то лохмотьями. Кроме того, сразу резко усилился неприятный запах разлагающейся плоти. Рыжов повидал на своем веку много и убитых, и раненых, резаных, и избитых. Попадались вообще жуткие трупы, разложившиеся до потери человеческого облика. Но это зрелище было гораздо страшней, человек гнил буквально заживо.
— Ноготь вчера содрал, — сообщил инвалид. — А зачем он нужен, если уже отмер. Только мешает носки одевать. Кровища хлестала! Думал не остановлю.
Тут он заметил, что Сафонов уже открыл бутылку, и собирается налить в стакан денатурат.
— Э-э! Ты чего делаешь!? — возмутился он. — Дай сюда!
Он отобрал у Мишки бутылку, отлил половину синюшной жидкости в пустую бутылку, по ходу поясняя участковому назначение всех процедур, а так же историю их познания.
— Как у нас в начале девяностых завезли в Норильск этот импортный спирт, «Ройял»…
— Рояль? — подал голос оживившийся Мишка.
— Точно, — согласился Анатолий, — его у нас тоже все звали Роялем! Так, вот, народ начал травиться. И тогда, по Норильскому телевиденью начали показывать для нас, алкашей, просветительскую передачу. Сидят три хрена, ну, как мы сейчас с вами, и делают так.
Он, зажав горлышко одной бутылки большим пальцем, хорошо потряс ее, а потом, щелкнув зажигалкой, поднес ее к горлышку, одновременно открыв палец. Голубоватое пламя с коротким, внушительным рыком, ударило чуть ли не на целый метр.
— Эх, ты! Это ж надо! — рассмеялся Рыжов. — Красиво. Что это было?
— Так отжигаются сивушные масла. Но там, в той передаче, все было еще эффектней. Они перед этим свет выключали. И потом в темноте такой факел пламени! Затем мы заливаем полученный продукт кипяченой водой. Обязательно кипяченой! Теперь потрогай ее.
Рыжов потрогал бутылку. Она была, чуть ли не горячей.
— Вот, теперь идет окончательная реакция. Чуть постоит, и можно пить.
— Хитроумный ты мужик, Анатолий Дмитриевич, — признался Рыжов. — С квартирой то дело никак не продвигается?
