Современные концепции половой стыдливости достаточно противоречивы и отражают по классической модели А. Фрейд столкновение принципа удовольствия, как главного жизненного устремления ребенка37 с миром реальности. В философской мысли ХХ века как западной (Ж. — П. Сартр, Э. Фромм), так и отечественной (Л.В. Карасев, А.П. Скрипник, В.А. Малахов) можно отметить две тенденции. Одна выводит все формы стыда из первичного полового стыда, другая онтологизирует «человека стыдящегося» (М.В. Баженов), считая половой стыд производным образованием от общей экзистенциальной установки. В первом случае возникает проблема моральной оценки телесных феноменов ребенка, в том числе явлений наготы своей и чужой. Эта проблема будет более подробно рассмотрена далее в главе посвященной детской телесности и ее оценкам в связи с лакановским тезисом о необходимости «отзеркаливания» для адекватного развития детской сексуальности. Отмечу только, что в психологическом плане можно согласиться с мнением юнгианца Марио Якоби о том, что стыд архетипически связан с идеей «покрытия», «прикрытия» неких «тайных мест» («срама») и является глубочайшей реакцией на бессилие человека (прежде всего, ребенка)38. Стыд выступает как одна из ипостасей феномена тревоги, обусловливая многие явления сексуального детского развития (застенчивость, страх своего тела и стремление к вуайеризму и пр.).
Многочисленные попытки интерпретации «райской наготы» наших прародителей и «райской сексуальности» с последующей их утратой вряд-ли можно признать исчерпавшими тему. Богословие вообще стоит на позиции апофатичности этого явления и неявленности нам, падшим существам (и, следовательно, стыдящимся наготы) замысла Творца. Обращается лишь внимание на то, что тезис о единой плоти мужа и жены («прилепится к жене») относится к состоянию до грехопадения, а райское соитие, если оно имело место было «без страсти» (и без стыда) (Августин). Падение человека и обретение стыда связано с познанием того, что ему не следовало бы знать, и, стало быть, это следствие, как искушения, так и его собственной слабости. Не зря, Адам, как известно, пытался «возложить вину» на Еву за искушение, дабы выглядеть невинным в очах Творца. На самом деле он не выдержал испытания на сознательную любовь, на отрешение от самоуслаждения и теперь в любви тоскует по утраченному раю. Пол был создан в предвидении возможности греха, дабы сохранить падшее человечество и обрести противоядие смерти. С тех пор «кожаные ризы» в обличье тленности, страстности и смертности одолевают человека, внося разлад в самую ткань плотского соития, отравляя душевное и духовное слияние. Это, разумеется, относится и к ребенку выходящему из возраста «невинной наготы» (3–5 лет), что начинает омрачать «золотое детство» доходя до стадии «Голгофы подростка», как выражались отечественные дореволюционные «борцы» с онанизмом. В письме от 22 декабря 1897 года З. Фрейд с присущей ему научной и человеческой честностью пишет «Я пришел к мысли, что мастурбация является той самой привычкой, которую можно назвать «первичной склонностью», и все прочие привычки, как, например, к алкоголю, морфию, табаку и т. д. появляются в нашей жизни как ее производные»39. Этому явлению, как известно, уделял большое внимание М. Фуко в своем классическом анализе взаимосвязи власти и сексуальности. В отношении человека и общества к этому «детскому греху» в сущности, скрываются глубочайшие экзистенциальные и социально-экономические проблемы, выступающие зачастую как превращенные формы реальности.
