Неясные фигуры толпились на крыльце. Дюжина мужчин молчаливо сутулилась, сжимая в смуглых пальцах дымящиеся сигареты; облаченные в синель женщины подставлялись под слабый летний ночной ветерок. Они двигались, словно сонные видения, словно манекены, начиненные проволочками и колесиками. Глаза их опухли, голоса звучали хрипло.
— Пойдем удавим ее, — сказал один из мужчин.
— Нет, так не годится, — возразила женщина. — Давайте выбросим ее из окна.
Все устало засмеялись. Мистер Вильянасуль заморгал и обвел всех растерянным взглядом. Его жена вяло переминалась с ним рядышком.
— Можно подумать, кроме Джо никого на свете в армию не призывали, — раздраженно бросил кто-то. — Миссис Наваррес, вот еще! Да этот ее муженек Джо картошку чистить будет — самое безопасное местечко в пехоте!
— Что-то нужно предпринять, — молвил мистер Вильянасуль. Жесткая решительность собственного голоса его испугала. Все воззрились на него. — Еще одной ночи нам не выдержать, — тупо заключил мистер Вильянасуль.
— Чем больше мы стучимся к ней, тем больше она орет, — пояснил мистер Гомес.
— Священник приходил после обеда, — сказала миссис Гутьеррес. — Мы за ним послали с отчаяния. Но миссис Наваррес даже дверь ему не открыла, как он ни упрашивал. Священник и ушел. Мы и полицейского Гилви попросили на нее наорать — думаете, она хоть послушала?
— Значит, нужно попытаться по-другому, — размышлял мистер Вильянасуль. — Кто-то должен ее… утешить, что ли…
— По-другому — это как? — спросил мистер Гомес.
— Вот если бы, — подвел итог минутному раздумью мис-тер Вильянасуль, — среди нас оказался холостяк…
Его слова упали, словно холодный камень в глубокий колодец. Послышался всплеск, тихо разошлись круги.
Все вздохнули.
Словно летний ветерок поднялся. Мужчины слегка приосанились; женщины оживились.
— Но, — ответил мистер Гомес, вновь оседая, — мы все женаты. Холостяков здесь нет.
— О, — сказал каждый, и все погрузились в жаркое пересохшее русло ночи, продолжая безмолвно курить.
— Тогда, — выпалил мистер Вильянасуль, приподнимая плечи и поджав губы, — это должен сделать один из нас!
И вновь подул ночной ветер, пробуждая в людях благоговение.
— Сейчас не до эгоизма! — объявил мистер Вильянасуль. — Один из нас должен это совершить! Или это, или еще одну ночь в аду поджариваться!
И тут люди на крыльце, прищурившись, расступились вокруг него.
— Вы ведь это сделаете, мистер Вильянасуль? — жаждали узнать они.
Он оцепенел. Сигарета едва не вывалилась у него из пальцев.
