Он замолчал, прерывисто дыша, словно пробежал километр. Рядом столь же прерывисто, но менее громко дышала Свея. Костер мы естественно не разводили, поэтому приходилось довольствоваться тонкими одеялами, что были припасены еще с первой деревни. Беовульф тоже оказался запасливым, да и солнце не подкачало, нагрев землю, так что на ней было тепло… еще бы уютно.
– Нас выбирали как товар на прилавке: оценивали, осматривали, ощупывали, как будто покупали животное. Я был одним из трех на кого указал Первый. Второй и Третий – это его братья – согласились с ним, и нас забрали.
– А как же?…
– Родители не могли сопротивляться, – ответил на недосказанный вопрос Вульф, и в его голосе звучала такая скорбь, что я понял – произошло что-то страшное. – Если ребенка забирает колдун-некромант, то всю его семью… убивают, – тихо подтвердил он мою догадку, – чтобы ребенок потерял родственную связь и начал копить злость – это помогает в темной магии.
Свея не удержавшись, охнула, чем окончательно разрушила конспирацию сладко посапывающего создания.
– Отец… мать… брат… сестренка, которой только исполнился год, – медленно и тихо, но от этого еще страшнее, начал перечислять он. – Их убили на моих глазах, заставив решать, кто умрет первым… Я не смог, – тяжело выдохнул он. – А Первый рассмеялся и испепелил мою мать… Только горстка пепла, которую тут же развеяло ветром… Дальше я не помню. Очнулся уже в повозке, в которой нас привезли в какое-то старое подземелье и заперли.
Четыре года я и еще несколько таких же несчастных детей провели, не видя солнца. Только свечи, что никогда не гасли, давали нам свет и хоть какое-то тепло. Кормили нас два раза в неделю какими-то отбросами… Но бывали дни, когда голод становился нестерпимым и мы ловили крыс, что водились там в большом количестве… Мало у кого хватало терпения изжарить их на пламени свечи… Животные пищали оттого, что их пожирали еще живыми, а мы пищали потому что могли поесть.
Нас учил Никто – так мы его называли. Он просто выходил из угла подвала и начинал учить. Никто и никогда не видел его лица, оно всегда было скрыто глубоким капюшоном, а тело – черной мантией, что волоклась за ним по полу. Руки – вот что нас пугало больше всего. Длинные костлявые пальцы с большими, черными когтями и синими пятнами… Только потом я узнал что это трупные пятна.
Мы все учились прилежно, потому что если ты не хочешь учиться, то тебя наказывали. Так мы потеряли троих. Никто убил их у нас на глазах, за то, что они посмели расплакаться и позвать родителей в его присутствии… Они ведь дети, – казалось, выдавил Беовульф. – Нас было тринадцать… осталось двое. Я и Брик; он был старше на год… Он был злее… Он был страшнее… И он стал бы хорошим некромантом.
