– Прошу меня извинить, но мой адвокат просит немедленно приехать. Какой-то важный вопрос, касающийся моей собственности. Мне так не хочется уезжать. Мы обязательно должны продолжить нам разговор. Пожалуйста, не торопитесь уходить, мистер Далгрин. Мой дом в полном вашем распоряжении.
После ухода Ди Косты Брент и Мария поболтали на самые разные темы, уже никак не связанные с живописью. Не мог же Брент сразу спросить у женщины, которую видел первый раз в жизни: «Мадам, ваш муж рисует чудовищ? Или, вы сами ведьма? В этом секрет?»
Быстрый взгляд на наручные часы убедил его, что пора уходить: негоже злоупотреблять гостеприимством хозяев.
Прикуривая, Брент как бы случайно посмотрел на часы, стоявшие на каминной доске.
– Как, уже половина четвертого? Прошу меня извинить, но мне пора идти.
Мария встала, улыбнулась.
– Вы для нас – самый желанный гость, – рассмеялась. – Я знаю, что тут я могу говорить не только за себя, но и за Артура. Мы очень надеемся увидеть вас вновь.
– Постараюсь оправдать ваши надежды, – улыбнулся в ответ Брент.
Прощание прервала открывшаяся дверь лифта и громкие вопли маленького человеческого существа. Девочка бросилась к Марии, а когда та взяла ее на руки, зарыдала еще громче, уткнувшись ей в плечо. Пластмассовая кукла с раздавленной головой свидетельствовала о том, что для рыданий, сотрясавших не только золотистые кудряшки, но и все тельце, есть веский повод.
Брент молча стоял, пока рыдания не утихли. Мария улыбнулась ему, уговаривая девочку поздороваться с гостем. Наконец, раскрасневшееся, заплаканное личико повернулось к нему.
– Дотти, познакомься, пожалуйста, с мистером Далгрином...
– Добрый день, мистер Далгрин... но, мамик, он наступил на куклу, а потом рассмеялся, когда она сломалась...
От этих слов слезы брызнули вновь.
– Успокойся, Дотти. Ты же не хочешь, чтобы твой отец увидел тебя в таком состоянии, – сказал Брент.
Эти вроде бы совершенно безобидные слова произвели неожиданный эффект. Не на девочку – на мать: Мария заметно побледнела.
– Артур – не отец Дотти, мистер Далгрин. Видите ли, это мой второй брак. Он... Я хочу сказать, у нас не может быть детей, – чувствовалось, что слова эти даются ей нелегко.
Брент чуть смутился... и одновременно обрадовался: обнаружилось первое отклонение от нормы. И неожиданная бледность Марии ясно указывала: ее что-то тревожит. За это что-то Брент с радостью отдал бы последний тюбик краски. Возможно, этот секрет не имел отношения к живописи, но, скорее всего, связь была. И он твердо решил ее отыскать.
