Мне остается только гадать, чем я вызвал очередную вспышку гнева.
С годами Барбару все чаще посещало дурное настроение. События внешнего мира, которые удерживали ее, ушли в прошлое. Шесть лет преподавательской работы на Северной стороне подорвали ее веру в социальные реформы. Когда родился Нат, она уже ничего не искала и ничего не хотела – жизнь в пригороде с ее строгими правилами и скромными ценностями умерила ее порывы и усилила желание чаще оставаться одной. Смерть отца три года назад была воспринята ею как предательство, как логическое завершение многих лет его полнейшего безразличия к дочери и жене, и обострила ее чувство покинутости. А наши супружеские размолвки окончательно убили в ней жизнерадостность, что когда-то так красила ее. Участились периоды открытого недовольства всеми и всем, и тогда казалось, что, лизни я ей руку, непременно почувствую вкус горечи.
Потом разразилась буря. Это случалось и раньше, но эта, вызванная моей неверностью, была самая сильная и продолжительная. И все же я надеюсь, что у нас восстановятся нормальные отношения. По крайней мере, Барбара больше не говорит о разводе, как это было в минувшем ноябре. Сейчас я кажусь себе потерпевшим кораблекрушение, который, держась за какой-то обломок, ждет появления рейсового теплохода. Рано или поздно я снова увижу веселую, образованную, остроумную женщину, которой я необходим.
Но сейчас у этой женщины неприступный вид. Мы встаем в очередь к столикам. Нат уже припал к витрине со сладостями и, переступая с ноги на ногу, жадно взирает на сахарную вату, шоколадные батончики и прочую вкуснятину. Мы с Барбарой не спускаем с него глаз.
– Ну и как? – неожиданно спрашивает она – видимо, ждет, что я буду развлекать ее.
– Что – как?
– Как работа? Как движется расследование?
– Почти никак. Настроение в прокуратуре паршивое. Все сникли, как мяч, из которого выпущен воздух. Да еще Болкарро выступил в поддержку Нико.
Барбара, поморщившись, смотрит на меня ледяным взглядом. Догадываюсь, что ее возмущает моя последняя провинность: вчера я вернулся домой поздно и оставался внизу, думая, что она спит. Она спустилась по лестнице в ночной рубашке и спросила, что я делаю. Услышав, что работаю над отчетом, круто повернулась и ушла в спальню.
– Реймонд еще раз не обещал протолкнуть тебя в судьи? – язвительно говорит она.
Теперь морщусь я, сожалея о глупом тщеславии, заставившем меня упомянуть такую возможность. Шансы ничтожны. Два дня назад Болкарро ясно показал, на чьей он стороне.
