— Еще много кто умрет, — неожиданно резко произнес он.
Я с нескрываемым интересом посмотрел на его губы. Сытые, влажные, розовые безупречные губы. Такими бы баб взасос целовать.
— И пусть умрут тысячи, — сказал он. — Главное — цель. Смысл существования единиц значительнее смерти миллионов. И одно большое дело стоит, чтобы умерли многие. Касардин, я хочу задать вам несколько вопросов.
Хвоя, определенно — хвоя. Я понял. Лучшие гробы — сосновые. Здесь пахло могилой, в которую только что опустили домовину.
— Расскажите мне правду о том дне.
— Я вас не понимаю.
Чекист вышел из-за стола, обошел его и опустился на край, оказавшись передо мной.
— Хорош ваньку валять, доктор… — прошептал он. — Ты оказался не в том месте в ненужное время. Та самая случайность. Случайности цепляются одна за другую, но за некоторые из них нужно отвечать. Скажи мне, что ты видел первого декабря тридцать четвертого в Смольном. Где ты был в тот момент, когда стреляли в Кирова, — расскажи.
— У вас есть документ…
Я качнулся. Его рука крепко держала мое горло.
— Я могу удавить тебя прямо сейчас. И я давно бы это сделал, поскольку мне неважно, что ты видел. Но я обязан знать, кто был с тобой в тот момент. Выстрел в Кирова. Кто видел, как он был сделан?! Кто, кроме тебя?
Я молчал. Он толкнул меня вперед и убрал руку. Вынул белоснежный платок — я оказался прав насчет аккуратности — и вытер руку.
— В Кирова стрелял Николаев, — кашлянув и чуть охрипнув, произнес какой-то другой хирург, не я. — Я вышел с секретарем Ленинградского горкома Угаровым из приемной…
— Лжешь!.. — На этот раз хватать меня чекист раздумал. Ему хватило и одного прикосновения к моей потной, грязной шее. Наклонившись ко мне — я почувствовал мимолетный запах одеколона, — он едва слышно прошептал: — Угаров сказал, что ты появился потом… Ты выходил из приемной… доктор… а потом зашел… и грянул выстрел…
Покачав головой, я обреченно выдавил:
— Я не понимаю, о чем вы…
Чекист резко повернул голову и замер. Подняв взгляд, я увидел, что он, покусывая губу, смотрит в окно. Кажется, он думает, как со мной поступить.
— Ты был в том кабинете. Ты все видел. — Он говорил, не отрывая от окна взгляда. — Мне нужно знать, кто тот второй, что вошел в кабинет Кирова с тобой…
— Послушайте, я не знаю вашего имени…
— Владимир Шумов.
— Товарищ Шумов, сейчас идет война. Я врач. Я оперирую на передовой людей. Вы снимаете меня с рабочего места и задаете вопросы, от которых у меня на голове шевелятся волосы. — Я облизал сухие губы. Черт возьми, меня лихорадило… — Вы произносите речи, которые повергают меня в шок. Что вам от меня нужно?
