— Вообще-то этот псих хотел меня убить, — сказал чародей, пальцами расчесав свои золотистые волосы.
Моника приподнимала бедолаге-доктору голову и в то же время лихорадочно соображала, что же делать дальше. И сообразила:
— Не убить! Не убить! Он помочь тебе хотел!
— Да, конечно. Помочь мне умереть, — хохотнул чародей, пряча руки в карманы.
— Если бы он всадил тебе в грудь этот коготь, ты бы не умер — ты бы отправился в мир Катарины! И вы были бы навеки вместе! — выпалила Моника.
— Д-да, д-да, — заикаясь, отозвался пришедший в себя, окровавленный и жутко обиженный Наваркин. — Как-то так.
Илларион сощурился, чтоб рассмотреть ауры девушки и доктора — он хотел проверить, врут они или нет. Но ничего предосудительного не заметил. Он не знал, что хорошо видеть ему мешает чужая магия, пропитавшая его собственную ауру.
— Возможно, вы оба лжете, — пробормотал маг, поднимая коготь царицы драконов с земли. — Но, что тоже возможно, вы хотите мне помочь. Помочь встретиться с Катариной…
— Мы очень хотим тебе помочь, — всхлипнув, отозвалась Моника (теперь она не лгала).
Илларион не смотрел на нее — он смотрел на мраморный лик своей любимой, который высился над дальними кипарисами.
— Катарина, — прошептал чародей. — Чтоб быть с тобой, я на все готов!
И, зажмурившись, он сам себе вогнал коготь в грудь. И беззвучно повалился в траву.
Потемнело небо, смолкли птицы, со стороны моря запахло бурей.
Моника заахала, бросила Наваркина и кинулась к любимому.
— Шекспир отдыха-ает, — протянул доктор, поднимаясь на ноги.
— Умер! Он умер! — рыдала Моника, обнимая Иллариона. — Не говорит, не смотрит, бледен, как смерть!
— Дальше — тишина, — процитировал эскулап.
— Ларя! Ларя! — звала девушка, целуя белое лицо волшебника.
Вдруг по телу Иллариона пробежала дрожь. Словно его током неслабо ударило. Потом еще раз и еще раз.
Моника отпрыгнула в сторону, Наваркин схоронился за ближайшее дерево, зажимая кровенящие ноздри пальцами. Он, по вполне понятным причинам, опасался чего-нибудь пострашнее тычка в нос.
Тело Иллариона выгнулось дугой, руки замолотили по траве, словно волшебник раскапризничался. Потом у мага открылся рот, и оттуда вылетела сияющая пушинка. Она сделала круг над лицом Иллариона, померцала разноцветным и исчезла, оставив после себя легкий белый туман. А тело волшебника успокоилось, обмякло.
— Ну, вот и сказочке конец, — хихикнул из-за дерева Наваркин. — А у вас, барышня, хобот пропал. Да-да-да.
Дрожащая от волнения Моника бросилась к открывшему глаза Иллариону.
