Неровный свет спички выхватил из темноты большие белые бидоны, какие-то ящики и сундуки.
«И не прячет, гад. Уверен, что немцы не тронут его».
Он зажег еще спичку и увидел несколько свертков, лежащих на сундуке. Пощупал свертки — во всех было сало. Вот она, плата за его ремонты!
Взяв самый большой свёрток, Сверлилкин быстро поднялся наверх, запер замок и пробрался огородами к Тимохиным.
— Кто тут? — услышал он тревожный оклик, узнал голос Митьки. — Чего надо-то?
— Где ты, Митя? Чего не спишь? На-ка, парень, и помалкивай в тряпочку! — положил Сверлилкин сало в Митькины колени. — За мамкой получше приглядывай! Больно она у тебя горячая, не натворила бы чего!
— Дак я смотрю, — проронил из темноты Митька. — Когда смотреть-то, — добавил он, пошевелившись. — С коровами я целый день. А мамка из-за чего больше-то убивается, что, говорят немцы, как аэродром построют, так всех отсюда выгонют нас. В Германию, что ли. Дяденька Сверлилкин, ты у них работаешь, дак, может, слыхал: точно это или нет?
«Вон оно что… вот тебе и «неплохой немец», как Шашкин говорит! Конечно, всех выселят, у аэродрома не оставят!» — понял Сверлилкин.
— Да не волнуйся ты! Когда ещё аэродром готов будет. Это же не сверло заточить! Береги мамку! А чего это ты не спишь, а? — Он повернулся было уходить, но вдруг спросил: — Где у вас тут Домовщина? Далеко?
— Километров эдак с десять, даже поболе. Леса там большие. А что?
— С десять, значит? Ну ладно. Про сало никому, слышишь!
Не мог он никак угомониться в своем сарае, вертелся на топчане, задремывал ненадолго, но тут же вскакивал и выходил наружу.
Село спало так крепко и тихо, будто не было никакой войны, словно на земле покой да благодать.
Спали русские избы. Спали в них немецкие солдаты.
На всё село один часовой у комендатуры, да и тот, наверное, дрыхнет!
Утром, точно в семь выйдут на шоссе немецкие машины. Цепочкой потянутся к аэродрому сельчане, и он сам пойдет в автомастерскую, станет там промывать коленные валы да чистить и чинить немецкие маслопроводы. Вечером все придут домой. Немцы отправятся в кино, кинотеатр для них открыт в комендатуре, а сельчане начнут заниматься своими домашними делами.
Среди сельчан немало мужиков. Есть и такие здоровые, как Шашкин. Неужели их души примирились? У некоторых — да. Но не у всех же! Вон Митькина мать, дай такой винтовку только! И другие найдутся.
«Село сожгут», — вспомнились ему слова Шашкина. Может, и сожгут. Но и так не помилуют! Только аэродром закончат и начнут.
