— Простите… — сдавленно сказал он, все еще пряча глаза. — Конечно, мне не следовало приходить. Просто я подумал… ну что же это… ну куда еще дальше…
Досадуя на свой глупый срыв и некстати слетевшее с языка слово «кощунство», пастырь тоже встал.
— Нет-нет, — слабо запротестовал человек. — Провожать не надо. Я сам…
Пастырь не возражал. У него действительно был трудный день. Попрощавшись, он снова опустился в кресло и прикрыл глаза.
Ученый написал на него донос, шофер грузовика, пусть в шутку, но предложил ограбить прихожан, безработный богоискатель обвинил в язычестве и фарисействе. Представители других церквей… Ну, об этих лучше не вспоминать. Кем они все считают его? В лучшем случае — достойным уважения дельцом. Правда, есть еще паства. Но, будучи умным человеком, пастырь не мог не понимать, что для его прихожан астроцерковь, на создание которой он положил все силы души своей, — не более чем последний писк моды.
Он открыл глаза и стал смотреть в окно. В окне по-прежнему сияли чистыми цветами постройки заправочной станции и тянулась параллельно полотну дороги бетонная кромка оросительного канала. Потом в окне появился его странный собеседник. Ссутулясь, он брел к автостанции и, судя по движениям его рук и плеч, продолжал спор — уже сам с собой. Внезапно пастырь ощутил жалость к этому бедолаге в поношенном костюме. Работы нет, жизнь не сложилась, с горя начал искать истину… Или даже наоборот: начал искать истину — и, как следствие, лишился работы… Ну вот опять — ну куда он идет? Он же сейчас упрется в оросительный канал, и придется ему давать крюк до самого мостика. Может, подвезти его? Он ведь, наверное, путешествует автостопом. Да, пожалуй, надо… Как-никак они с ним одного поля ягоды. Походит он так, походит в поношенном своем пиджачке, посмущает-посмущает святых отцов, а там, глядишь, возьмет да и объявит, что нашел истинную веру. И соберется вокруг него паства, и станет в этом мире одним исповеданием больше…
Пастырь поднялся с кресла. Серая полоска за окном раздвоилась, между бетонными кромками блеснула вода. Человек брел, опустив голову.
Как бы он в канал не угодил, забеспокоился пастырь и приник к стеклу. Так и есть — сейчас шагнет в воду, а там метра два глубины! Пастырь хотел крикнуть, но сообразил, что сквозь стекло крик едва ли будет услышан. Да и поздно было кричать: ничего перед собой не видя, человек переносил уже ногу через бетонную кромку.
Пастырь дернулся к двери и вдруг замер.
