«...Эти Правила Этикета станут для вас и всех, кто придет после вас, законами. Они поднимут вас над раздорами и разрушениями — сейчас и навеки».
Аведой Мерек уже не думал о том, что слишком поздно, что нет надежды, что один хорек бессилен спасти разрушенную планету. Буквы летели из-под его лап, ложась на бумагу готовым текстом знаменитых Правил.
Любое мое действие, которое может причинить вред другим, я должен вначале испытать на себе.
Я обязан относиться с той же мерой уважения и доброты к равным мне, старшим и щенкам, с какой я отношусь к самому себе.
Я утверждаю, что все свободны жить, думать и веровать так, как они хотят. В той же мере свободен и я.
Каждый мой день будет прожит и каждый выбор сделан ради высшей истины.
Трилистник молчала, очарованная значимостью знакомых фраз. Эти правила до такой степени вошли в плоть и кровь ее племени, что многие считали их не декларацией норм поведения, а самой природой хорьков, закрепленной в генетическом коде. Теперь, слово за словом, они возникали из-под пера Аведоя Мерека.
Хорек-философ посмотрел на Трили сияющими глазами.
—Да-да, — прошептал он, — вместо того чтобы тратить энергию на разрушение, мы используем ее для новых приключений. Вместо того чтобы направлять ракеты друг на друга, мы полетим в них к звездам!
Трили кивнула. Все встало на свои места. Мы прилетели на Землю из космоса. Древняя живопись и ваза, которая в данный момент находилась в ее офисе, были скорее предметами истории, чем искусства. А история начиналась от этого благородного хорька, сидящего сейчас перед ней.
— О вас ходят легенды. Правдивы ли они? — спросила Трилистник.
Философ улыбнулся. Легенды о таком скромном хорьке, как он?
— В архиве, — продолжала Трили, — я нашла такую историю. Аведоя Мерека однажды спросили, как он поступит, зная, что будет атакован неизвестными воинами.
— О, воинами? И что он ответил?
— «Я умру».
Он засмеялся:
— Молодец я. Наконец-то я понял, как остановить войны.
— Это правда?
— Нет.
«Где же истина? — думала Трили. — Если каждое благородное и доброе существо откажется бороться, доброта и благородство погибнут прежде завоевателей. И в конце концов останется только злобное меньшинство, которое будет скрежетать зубами от ненависти среди руин, в которые превратится планета.
— Ведь вы изменили мир, — воскликнула маленькая сыщица, — знаете ли вы это? Почувствовали, пока писали?
Поглощенный своими мыслями, хорек-философ произнес шепотом:
— Я ничего не менял, мисс Трилистник. Хорьки изменятся, когда сами поймут, что новый образ мыслей сделает их счастливее. Только так. Мы слишком упрямы. Я пишу, чтобы изменить
